У всех на слуху и на виду трагическая гибель семьи злосчастного российского монарха Николая II. А между тем императорская фамилия Романовых по-прежнему многочисленна. Большинство ныне живущих Романовых являются потомками Великого князя Александра Михайловича .

Особую роль в чудесном спасении Романовых в 1920 году из Ливадии сыграла огромная популярность Александра Михайловича Романова среди моряков Черноморского флота и первых летчиков Российского военно-воздушного флота, подготовленных в Севастополе и Каче.

Детская дружба Сандро (так называли Александра Михайловича, чтобы отличать от многочисленных тезок среди императорской фамилии) с будущим императором Николаем II также началась в Крыму, со случайной встречи на Царской тропе между Ливадией и Гаспрой. Но взрослая жизнь Николая была полна ошибок и проблем (и лишь немногих приятных и тихих месяцев в Крыму).
А Сандро прожил удивительную полную приключений и достижений жизнь моряка, мистика, романтика, воспитателя, государственного деятеля. И среди прочих его заслуг самая важная, но мало кому известная - создание русской военной авиации и, в частности, Качинского училища летчиков под Севастополем.

Имение Гаспра к западу от Ялты и Царская тропа
Имение в Гаспре было приобретено в собственность великим князем Михаилом Николаевичем, младшим сыном императора Николая I, наместником государя на Кавказе, у княгини Мещерской в 1869 году. Участок около 70 десятин (более 100 га) был расположен на почтовом тракте у Ай-Петринской яйлы.

Имение занимало обширную площадь от Севастопольского шоссе до берега моря, заканчиваясь мысом Ай-Тодор.
Трудно было найти более живописное место на всем побережье. Великий князь очень гордился своей покупкой. В тиши и прохладе прекрасного парка был возведен небольшой дворец, свитский корпус, хозяйственные постройки. Значительная часть земли отводилась под виноградники, при которых был построен винный подвал.
Михаил Николаевич любил свое крымское имение, здесь он отпраздновал собственное 50-летие. За завтраком в тот день - 13 октября 1882 года - присутствовал его брат великий князь Константин Николаевич, владелец чудесного имения в Ореанде.
Позже Михаил Николаевич поделил это имение между сыновьями Александром и Георгием. Большая часть имения по решению отца досталась Александру Михайловичу, который и назвал ее Ай-Тодор . Георгий Михайлович дал своей части имя Харакс в честь известной римской крепости.
Пять братьев и сестра великого князя Александра Михайловича провели свое детство в Крыму, в этом имении, поэтому каждый из них сохранил о нем самые яркие и дорогие воспоминания.
Александр Михайлович очень любил Ай-Тодор, поэтому именно в нем решил провести свой медовый месяц.
Свою будущую жену, великую княжну Ксению, сестру Николая II, он впервые увидел, когда она была еще совсем ребенком, - на руках у няни. Ему же было в то время 11 лет.
Когда великий князь отправился в кругосветное путешествие, в его кармане был маленький конверт, в котором лежала карточка с надписью: "Лучшие пожелания и скорое возвращение. Твой моряк Ксения ". Юной великой княжне тогда еще не было 12 лет.
В 1893 году Александр Михайлович попросил руки Ксении у ее отца императора Александра III. Тот неожиданно быстро согласился, попросив подождать один год, так как невесте было всего 17 лет. Жених со спокойным сердцем отправился по делам службы в Америку на одном из самых современных русских крейсеров "Дмитрий Донской".
Свадьба Александра Михайловича, внука императора Николая I и великой княжны Ксении, дочери Александра III, состоялась в конце июля 1894 года. Это была первая и единственная свадьба между представителями династии Романовых.
Во время церковной службы и пения придворных певчих Александр был погружен в мысли о предстоящем свадебном путешествии в Крым.
В своих воспоминаниях он писал: "Я и Ай-Тодор выросли как бы вместе . С годами Ай-Тодор превратился в цветущий уголок, покрытый садами, виноградниками, полянами и прорезанный по берегу бухтами. На берегу был выстроен маяк, который позволял нам ориентироваться на море в туманные ночи.
Для нас, детей, этот ярко сиявший сноп света Ай-Тодорского маяка стал символом счастья. Я думал о том, будет ли Ксения это чувствовать так же, как и мои братья в течение этих двадцати лет ". На следующее утро после венчания молодые получили поздравления дипломатического корпуса в Зимнем дворце, посетили усыпальницу царственных предков в Петропавловском соборе, поклонились чудотворной иконе Спасителя в домике Петра Великого и только после окончания свадебного церемониала сели в экстренный поезд, который сравнительно быстро, за 72 часа, доставил их в Крым.
В холостяцкие годы Александр Михайлович мало заботился об Ай-Тодорском дворце, но, вступая в брак, привел его в порядок.
На Южном берегу уже ждали высоких гостей. Была заказанаполковая музыка, выставлены почетные караулы в Севастополе и в Ялте.
Их Высочества прибыли в Ялту из Севастополя на яхте "Тамара", которую великий князь приобрел в Лондоне у американского миллионера.
В Ай-Тодорском имении началась счастливая жизнь молодых супругов, полная надежд и планов на многие годы вперед. Но судьба распорядилась иначе.
Через три месяца после их свадьбы в возрасте 49 лет умер император Александр III. На престол вступил последний российский император Николай II.
Великий князь Александр Михайлович приходился Николаю II двоюродным дядей, хотя они были почти ровесниками. Знали они друг друга с детских лет и многие годы были очень дружны. Две пары молодоженов жили рядом и в Петербурге, и в Крыму. Они часто с удовольствием проводили время вместе.
Для поездок верхом и прогулок между Ливадией и Гаспрой была благоустроена древняя вьючная тропа, которую Сандро называл Горизонтальная дорожка . В народе ее стали называть , а в советские времена переименовали в Солнечную, хотя места эти хороши именно своей приятной тенью.
Когда в 1895 году у Александра Михайловича родилась дочь Ирина, царь и его жена часами проводили время у постели Ксении Александровны, восхищаясь красотой малютки, будущей княгини Юсуповой.
За Ириной последовали другие дети, все они были сыновья, внуки императора Александра III.
Дети росли в Крыму , где Александр Михайлович из образцового морского офицера превратился в сельского хозяина. Увеличение семейства сопровождалось расширением Ай-Тодорского имения. Великий князь прикупал земли у крымских татар, увеличивая площадь своих владений. Покупка каждой десятины доставляла ему, по его словам, не меньшую радость, чем рождение сына.
В 1902 году имение занимало уже более 200 десятин. "Я испытывал громадное наслаждение, сажая новые деревья, работая на виноградниках и наблюдая за продажей моих фруктов, вин, цветов. Было что-то необыкновенно бодрящее в возможности встать с восходом солнца и говорить самому себе, скача верхом по узкой тропинке, окаймленной непроходимыми насаждениями роз. Вот это реально! Это все мое! Это никогда не изменит! Здесь мое место и здесь я хотел бы остаться на всю жизнь", - вспоминал Александр Михайлович счастливые дни, проведенные в Ай-Тодоре.
Крым занимал очень важное место в жизни князя и его многочисленной семьи.
Здесь жили близкие по духу и культуре люди, родственники, друзья.

Училище летчиков в гарнизоне Кача к северу от Севастополя
Быстрое развитие авиации в странах Европы и ходатайства патриотов, желавших видеть Россию великой авиационной державой, привели к разрешению Императора Николая II создать школу для обучения офицеров полетам на аэропланах. Шефом авиаторов России стал вице-адмирал, князь Александр Михайлович .Всемирную известность этому поселку принесло Качинское высшее военное авиационное училище лётчиков – одна из двух первых российских лётных школ и первая – полностью военная.
В 1910 году Отделом Воздушного Флота России была создана первая русская школа летчиков. 24 ноября 1910 года состоялась ее открытие на аэродроме «Куликово поле» вблизи города Севастополя. Школа была открыта на добровольные пожертвования граждан России. На тот момент школа насчитывала только 8 самолетов.
Вскоре аэродром на Куликовом поле стал тесен, появились новые самолеты. Подходящее поле для летной школы было найдено в 12 верстах от Севастополя вблизи долины реки Кача.
21 ноября 1912 года считают днем основания Качи и Качинской летной школы – по престольному празднику архистратига Михаила, объявленного Русской Православной Церковью покровителем школы авиации.
В период с 1910 года по 1917 год было подготовлено 609 летчиков .
В 1914 году на аэродроме Качинской школы приземлился самолет, ведомый русским пилотом, автором «мертвой петли» - Нестеровым П.Н . Во время Первой Мировой войны, летчики, развивая Нестеровскую школу фигурного летания, освоили так называемый «штопор».

Книга воспоминаний

ПРИЛОЖЕНИЕ К «ИЛЛЮСТРИРОВАННОЙ РОССИИ»

на 1933 год

ГЛАВА XV.
... 4.
Как-то утром, просматривая газеты, я увидел заголовки, сообщавшие об удаче полета Блерио над Ла-Маншем. Эта новость пробудила к жизни прежнего Великого Князя Александра Михайловича. Будучи поклонником аппаратов тяжелее воздуха еще с того времени, когда Сантос-Дюмон летал вокруг Эйфелевой башни, я понял, что достижение Блерио давало нам не только новый способ передвижения, но и новое оружие в случае войны .
Я решил немедленно приняться за это дело и попытаться применить аэропланы в русской военной авиации. У меня еще оставались два миллиона рублей, которые были в свое время собраны по всенародной подписке на постройку минных крейсеров после гибели нашего флота в русско-японскую войну.
Я запросил редакции крупнейших русских газет, не будут ли жертвователи иметь что-либо против того, чтобы остающиеся деньги были бы израсходованы не на постройку минных крейсеров, а на покупку аэропланов? Чрез неделю я начал получать тысячи ответов, содержавших единодушное одобрение моему плану. Государь также одобрил его. Я поехал в Париж и заключил торговое соглашение с Блерио и Вуазеном.
Они обязались дать нам аэропланы и инструкторов, я же должен был организовать аэродром, подыскать кадры учеников, оказывать им во всем содействие, а главное, конечно, снабжать их денежными средствами. После этого я решил вернуться в Poccию. Гатчина, Петергоф, Царское Село и С. Петербург снова увидят меня в роли новатора.

Военный министр генерал Сухомлинов затрясся от смеха, когда я заговорил с ним об аэропланах.
-Я вас правильно понял, Ваше Высочество ,- спросил он меня между двумя приступами смеха:-вы собиpaeтесь применить эти игрушки Блерио в нашей армии? Угодно ли вам, чтобы наши офицеры бросили свои занятия и отправились летать чрез Ла-Манш, или же они должны забавляться этим здесь ?
- Не беспокойтесь, ваше превосходительство. Я у вас прошу только дать мне несколько офицеров, которые поедут со мною в Париж, где их научать летать у Блерио и Вуазена. Что же касается дальнейшего, то хорошо смеется тот, кто смеется последним .
Государь дал мне разрешение на командировку в Париж избранных мною офицеров. Великий Князь Николай Николаевич не видел в моей затее никакого смысла.

Первая группа офицеров выехала в Париж, а я отправился в Севастополь для того, чтобы выбрать место для будущего аэродрома. Я работал с прежним увлечением, преодолевая препятствия, которые мне ставили военные власти, не боясь насмешек и идя к намеченной цели. К концу осени 1908 г. мой первый аэродром и ангары были готовы. Весною 1909 т. мои офицеры окончили школу Блерио. Ранним летом в Петербурге была установлена первая авиационная неделя. Многочисленная публика - свидетели первых русских полетов - была в восторге и кричала ура. Сухомлинов нашел это зрелище очень занимательным, но для армии не видел от него никакой пользы.

Три месяца спустя, осенью 1909 года, я приобрел значительный участок земли к западу от Севастополя и заложил первую русскую авиационную школу , которая во время великой войны снабжала нашу армию летчиками и наблюдателями.

5.
Я продолжал свою деятельность в области воздухоплавания, ездил заграницу и старался как можно меньше заниматься политикой.
Придворные круги были во власти двух противоречивых в своей сущности комплексов: зависти к успешной государственной деятельности Столыпина и ненависти к быстро растущему влиянию Распутина.
Столыпин, полный творческих сил, был гениальным человеком, задушившим анархию. Распутин являлся орудием в руках международных авантюристов. Рано или поздно Государь должен был решить, даст ли он возможность Столыпину осуществить задуманные им реформы или же позволит распутинской клике назначать министров.
Отношения мои к Государю и к Государыне были внешне вполне дружественными. Мы продолжали встречаться несколько раз в неделю и приглашали друг друга на обеды, но прежней сердечности в наших отношениях мы возродить не могли.
... три Великих Князя выражали явное неуважение к воле Государя и являлись весьма дурным примером для русского общества. Если Никки не мог заставить слушаться своих родственников, то еще труднее было ему добиться того же от своих министров, генералов и приближенных. Мы несомненно переживали эпоху упадка монархического начала.

Авиационная школа развивалась. Ее офицеры участвовали в маневрах 1912 г. Сознание необходимости аэропланов для военных целей, наконец, проникло в среду закоренелых бюрократов Военного Министерства. Я заслужил великодушное одобрение Государя.
- Ты был прав, - сказал Никки во время посещения Авиационной школы: - прости меня за то, что я относился к твоей идее недоверчиво. Я радуюсь, что ты победил, Сандро. Ты доволен?
Я был и доволен и недоволен. Мой триумф в авиации не смягчил горечи моих неудач во флоте. Эту рану ничто не могло залечить. Ничто не могло заставить забыть меня кошмары 1904 -1906 г. г.

6.
Между тем наши странствования бросали нас из одного конца. Европы в другой.
Традиционная весенняя встреча с королевой английской Александрой в Дании. Paнний летний сезон в Лондоне. Пребывание Ксении на водах в Киссингене или же в Виттеле. Далее сезон в Биаррице. Экскурсии детей в Швейцарию. Ранний зимний сезон в Каннах. Мы покрывали в вагоне многие тысячи километров.
Летом 1913 года наша ежегодная программа мне надоела. Ксения и дети остановились в громадном отеле в Трепоре, а я отправился в Америку. Успехи Куртиса и братьев Райт делали мою поездку необходимой, но кроме того, мне хотелось провести несколько недель в обществе моих друзей в Филадельфии и в Ньюпорте. Мое намерение вернуться чрез короткое время в Соединенные Штаты обратно исполнилось ровно двадцать лет спустя.
...Разница между Европой и Америкой была слишком разительна.
Поздней осенью в 1913 г. я был опять в С. Петербурге и предсказывал надвигающуюся мировую войну.
- Вы можете точно предсказать, когда война начнется? - спрашивали меня умные, но иронически настроенные люди .
- Да, могу, не позже 1915 года .
- Ужасно...

Наступила зима 1913 -14 г. г. - мой последний «Cветский сезон» в С. Петербурге. Главной темой разговоров являлось трехсотлетие Дома Романовых, празднование которого началось прошлой весной. Казалось, все было в порядке. Правительство уверяло, что все шло так, как еще никогда не шло со времен Александра III.
В феврале дочь моя Ирина вступила, в брак с князем Ф. Ф. Юсуповым. Новобрачные отправились в свадебное путешествие в Италию и в Египет, условившись встретиться с нами в июне.

ГЛАВА XVI.

Ни один из сотни миллионов европейцев того времени не желал войны. Коллективно - все они были способны линчевать того, кто осмелился бы в эти ответственные дня проповедовать умеренность.
За попытку напомнить об ужасах грядущей войны, они убили Жореса в Париже и бросили в тюрьму Либкнехта в Берлине.
Немцы французы, англичане и австрийцы, русские и бельгийцы все подпадали под власть психоза разрушения, предтечами которого были убийства, самоубийства и оргии предшествовавшего года. В августе же 1914 года это массовое помешательство достигло кульминационной точки.
....Я верю, что после тяжелых испытаний в России зародится Царство Духа, Царство освобождения души человека.
Не может быть Голгофы без Воскресения. А более тяжкой Голгофы, чем Голгофа Великомученицы России, мир не видел.
Будем верить в Царство Духа.
Вот что я хотел сказать моим русским читателем.

Великий Князь АЛЕКСАНДР МИХАЙЛОВИЧ

Париж
Июнь 1932 г
=======================================

Я надеюсь, что будет в гарнизоне Кача памятник этому необыкновенному человеку. Небольшой обзор материалов о Великом князе Александре Михайловиче вызовет интерес к более глубокому знакомству с литературой о нем и его собственным мемуарам.

Краткая биографическая справка

Александр Михайлович Романов, известный как Сандро, (родился 1 апреля 1866, Тифлис. Умер - 26 февраля 1933, Рокбрюн, департамент Приморские Альпы, Франция), великий князь, Его Императорское Высочество, четвёртый сын великого князя Михаила Николаевича и Ольги Фёдоровны, внук Николая I.

Получил домашнее образование, друг детства императора Николая II.

В 1885 году окончил Морское училище в звании мичмана, зачислен в гвардейский экипаж, и проходил службу на флоте. В 1886 совершил кругосветное плавание на корвете «Рында» . В 1890-91 совершил плавание в Индию на собственной яхте «Тамара». В 1892 командир миноносца «Ревель». В 1893 в должности старшего лейтенанта совершил плавание в Северную Америку на фрегате «Дмитрий Донской» в составе эскадры посланной в Америко по случаю 400-летия открытия Нового Света. В 1894 произведён в капитаны 2-го ранга.

В 1894 женился на Ксении Александровне, дочери Александра III.

С марта 1895 по июль 1896 - старший офицер броненосца «Сисой Великий». С 1891 являлся инициатором и основателем издания первого в стране ежегодного справочника «Военные флоты», возглавлял его регулярный выход в свет до 1906 года. В 1895 году представил Николаю II разработанную под его руководством программу усиления Российского флота на Тихом океане, в которой предсказывал, что в 1903-1904 начнётся война с Японией, после завершения японской судостроительной программы. Программа и связанные с нею вопросы были подвергнуты обсуждению но не приняты, что привело к его отставке.

В 1898 вернулся на действительную службу на флот. С 31 января 1899 - старший офицер броненосца береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин». В 1901-1902 командовал черноморским эскадренным броненосцем «Ростислав». 1 января 1903 произведён в контр-адмиралы, назначен младшим флагманом флота Черноморского моря с зачислением в свиту его Величества.

Во время русско-японской войны 1904-1905 гг. руководил подготовкой и действиями вспомогательных крейсеров из пароходов Добровольного флота на вражеских коммуникациях, затем возглавил «Особый комитет по усилению военного флота на добровольные пожертвования ». В 1905 г. принял командование отрядом новых минных крейсеров (эсминцев) Балтийского флота, построенных на собранные этим комитетом средства.

Высказывался против посылки 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток, считая её недостаточно сильной. Принял непосредственное участие в разработке программ воссоздания флота, стремился привлечь к решению этой задачи внимание органов государственного управления и общественности, выступал активным сторонником постройки качественно новых линейных кораблей. В 1909 году Александру Михайловичу было присвоено звание вице-адмирала.

Один из первых руководителей русской авиации, был инициатором создания офицерской авиационной школы под Севастополем в 1910 , шеф Императорского ВВФ . Участвовал в Первой мировой войне.

После Февральской революции из армии были удалены все Романовы, и Александр Михайлович 22 марта 1917 был уволен от службы по прошению с мундиром.

Некоторое время жил в Крыму в Ливадии , а в 1920 г. смог покинуть Россию на английском военном корабле вместе с женой и детьми, а также вдовствующей императрицей Марией Федоровной (тещей), которая гостила у дочери и, таким образом, по случайности не попала в группы Романовых, подлежащих ликвидации.

В эмиграции был почетным председателем Союза русских военных летчиков , Парижской кают-компании, Объединения чинов гвардейского экипажа, покровителем Национальной организации русских разведчиков .

В эмиграции выпустил чрезвычайно интересную «Книгу воспоминаний», являющуюся ценным источником и благодаря своей искренности и интеллекту автора вызывающую симпатию.

Семья
В 1894 г. в Петергофе женился на своей двоюродной племяннице Ксении Александровне, старшей дочери Александра III, родной сестре Николая II. Ксения Александровна умерла в Англии, в Wilderness House, Hampton Court, Middlesex, 20 апреля 1960 г.

Их дети : Ирина (1895-1970), с 1914 г. жена Феликса Феликсовича Юсупова, мл. (1887-1967) Андрей (1897-1981) Фёдор (1898-1968) Никита (1900-1974) Дмитрий (1901-1980) Ростислав (1902-1977) Василий (1907-1989) Большинство ныне живущих Романовых являются потомками Александра Михайловича.

Членство в организациях
Почётный председатель Русского Императорского Общества Судоходства, председатель промыслового отдела Александр Михайлович был «мистическим масоном» и спиритиком, называл себя розенкрейцером и филалетом. Состоял в масонской «Великокняжеской Ложе» (Санкт-Петербург, после 1907 до 1917), основатель «Адмиралтейской Ложи» (Санкт-Петербург, 1910-е), работавшей по ритуалу филалетов. Согласно энциклопедическому словарю Серкова, Александр Михайлович был мастером ложи «Карма», работавшей в 1910-1919 годах по шведскому (розенкрейцерскому) уставу.

Романов Александр Михайлович родился 13 апреля 1866 года в Тифлисе. Большая часть его жизни была связана с развитием флота и авиации. Этот член царской династии запомнился своими конструкторскими проектами, недолгим руководством морской торговлей и активной деятельностью в период эмиграции после Гражданской войны.

Детство и юность

Великий князь был сыном Михаила Николаевича и внуком императора Николая I. Царю Александру III он приходился двоюродным братом. Последний самодержец Николай II был его двоюродным племянником. Мать Александра - Ольга Федоровна - по происхождению являлась немкой. Она была дочерью баденского герцога Леопольда.

В детстве у будущего царя Николая II было несколько ближайших друзей. Одним из них считался Александр Михайлович. Великий князь и наследник престола были практически ровесниками с разницей в два года. Как и многие второстепенные представители дома Романовых, Александр избрал военную карьеру. Он поступил в столичное Морское училище, которое окончил в 1885 году. Молодой человек получил чин мичмана и оказался зачисленным в Гвардейский экипаж. Выбор был неслучайным. Гвардейский экипаж являлся престижной военно-морской частью в составе императорской гвардии.

Кругосветное путешествие

В 1886 году Романов Александр Михайлович отправился в начав его в качестве мичмана. Великий князь обогнул планету на бронепалубном корвете «Рынде». В канун Рождества корабль вошел в территориальные воды далекой Бразилии. Александр Михайлович даже побывал с официальным визитом у тамошнего императора Педру II. Монарх встретил российского гостя в своей высокогорной резиденции Петрополисе, где пережидал зенит жаркого южного лета. Всего через пару лет Педру отрекся от престола, а Бразилия стала республикой.

Великий князь сделал остановку и в Южной Африке. Там он познакомился с бытом и тяжелой работой голландских фермеров. Из Кейптауна начался самый длинный переход «Рынды» - в Сингапур. Корабль провел в открытом море 45 дней, и все это время его экипаж не встречал ни намека на приближение земли. По воспоминаниям Александра Михайловича, каждый второй дом в китайском квартале Сингапура был опиумным притоном, где собирались любители популярного тогда наркотика.

Свой 21-й день рождения двоюродный брат тогдашнего царя встретил по дороге в Гонконг. Затем он около двух лет провел в Нагасаки, откуда отправлялся в вояжи в Индию, Австралию и на Филиппины. В Японии великий князь бывал у тамошнего императора и даже выучил основы местного языка. «Рында» вернулась в Европу весной 1889 года, пройдя через Суэцкий канал в Египте. Перед тем как оказаться дома, великий князь побывал в гостях у английской королевы Виктории, которая приняла Романова с радушием, даже несмотря на непростой период британско-российских отношений.

У Александра Михайловича была собственная яхта «Тамара». На ней он также совершил несколько путешествий. В 1891 году «Тамара» побывала в Индии. Вскоре после того путешествия Александр Михайлович стал командиром на миноносце «Ревель» В 1893 году он вместе с эскадрой отправился в Северную Америку. Фрегат «Дмитрий Донской» и другие российские корабли были посланы в Новый Свет по случаю 400-летнего юбилея его открытия Колумбом.

Женитьба

В 1894 году уже был Александр Михайлович - великий князь - в чине старшего лейтенанта. Вскоре после этого повышения по службе он женился. Супругой Александра стала Ксения Александровна. Великая княжна была младшей сестрой Николая II. Она знала будущего мужа с раннего детства - тот регулярно посещал Гатчину, где росли дети Александра III.

Стройный высокий брюнет был единственной любовью юной Ксении. Первому о своих чувствах она рассказала брату Николаю, который звал друга Александра просто Сандро. Свадьба великого князя и великой княжны состоялась 25 июля 1894 года в Петергофе. У супругов было семь детей - шесть сыновей и одна дочь (Ирина, Андрей, Федор, Никита, Дмитрий, Ростислав и Василий).

Забота о флоте

В 1891-м Александр Михайлович начал издавать справочник «Военные флоты», ставший крайне популярным изданием в отечественном флоте. В том же году скончалась его мать Ольга Федоровна. Великий князь много внимания уделял состоянию тихоокеанского флота. В целях его усиления Александр несколько лет занимался подготовкой программы его стратегической реформы. Документ был представлен Николаю II в 1895 году.

В то время Дальний Восток был беспокойным - в Китае происходили волнения, а Япония стремительно модернизировалась и стала претендовать на звание главной державы региона. Что в этих условиях сделал Александр Михайлович? Великий князь предложил исходить из того, что стремительно развивавшаяся Япония рано или поздно объявит России войну. В юности он два года провел в Стране восходящего солнца и мог за это время воочию убедиться в том прогрессе, который за короткое время проделала островная империя.

Однако предупреждения великого князя вызывали в Санкт-Петербурге раздражение. Более высокопоставленные военные и члены династии относились к Японии как к слабому противнику и не считали необходимой подготовку к сложной кампании. Время показало, что они ошибались. Тем не менее программа так и не была принята. Кроме того, из-за несогласия о будущем флота в отставку ненадолго был отправлен сам Александр Михайлович. Великий князь вернулся на службу в 1898 году, став офицером на броненосце береговой охраны «Генерал-адмирал Апраксин».

Конструкторские достижения

Служба на «Апраксине» дала великому князю бесценный опыт, который лег в основу его конструкторской работы. В военный закончил эскиз мореходного броненосца береговой охраны «Адмирал Бутаков». Он стал переосмыслением «Апраксина». Вместе с Александром Михайловичем над проектом работал главный корабельный инженер столичного порта Дмитрий Скорцов.

Другой плод конструкторских трудов великого князя - проект эскадренного броненосца с водоизмещением в 14 тысяч тонн. Он получил шестнадцать орудий. Идентичный проект одновременно с Александром Михайловичем закончил известный инженер-кораблестроитель Витторио Куниберти. Этот эскиз стал фундаментом для строительства судов класса «Реджина Елена». Разница между задумкой Куниберти и великого князя заключалась лишь в том, что идея итальянца, в отличие от вариации Романова, все-таки была реализована.

В Кабинете министров

В 1903 году во дворец великого князя Александра Михайловича пришла радостная весть. Он был повышен до контр-адмирала. До того великий князь два года был капитаном на эскадренном броненосце «Ростислав». Теперь Александр Михайлович сосредоточился на чиновничьей службе. Он вошел в Совет по делам торгового мореплавания. Александр убедил царя преобразовать данное ведомство. В ноябре 1902 года Совет стал Главным управлением торгового мореплавания и портов, а фактически - министерством.

Вдохновителем и главным защитником нового ведомства был сам великий князь Александр Михайлович. Русский флот нуждался в отдельном учреждении, которое могло бы защищать его торговые интересы, считал Романов. Однако какими бы благими намерениями ни руководствовался вельможа, ему пришлось столкнуться с серьезным сопротивлением остальных министров. Им не нравилось, что член царской семьи вмешивался в работу правительства. Почти весь Кабинет министров оказался оппозиционным Александру Михайловичу. Его коллеги сделали все, чтобы убедить императора распустить Главное управление. Это было сделано в 1905 году. Таким образом, детище великого князя не просуществовало и трех лет.

Война с Японией

C наступлением русско-японской войны Военно-морской флот Российской империи столкнулся с серьезнейшим испытанием. Александр Михайлович, отдавший ему большую часть своей жизни, принял живейшее участие в той кампании. Он стал руководить действиями и подготовкой вспомогательных судов, принадлежавших Добровольному флоту. Затем им был возглавлен комитет, организовавший сбор пожертвований на усиление военных эскадр.

В 1905 году, вслед за ликвидацией собственного министерства, Александр Михайлович стал командиром отряда эсминцев и минных крейсеров, введенных в эксплуатацию на народные средства. Когда встал вопрос об отправке Второй Тихоокеанской эскадры к берегам Дальнего Востока, великий князь выступил против этого решения, считая корабли недостаточно подготовленными. Уже после окончания русско-японской войны двоюродный дядя царя принял участие в составлении программ и планов по восстановлению разгромленного за время кампании флота.

Адмирал и покровитель авиации

В 1909-м великий князь стал вице-адмиралом. В том же году скончался его отец Михаил Николаевич. Два десятилетия он был Наместником Кавказа, еще 24 года - председателем Государственного совета. Михаил Николаевич имел шестерых детей, и Александр прожил дольше всех своих братьев и сестер.

В 1915 году великий князь стал адмиралом. Впрочем, его деятельность касалась не только флота. Александр Михайлович сделал многое для становления отечественного воздухоплавания. Именно по его инициативе в 1910 году была учреждена Севастопольская офицерская авиационная школа. Более того, двоюродный дядя царя являлся шефом Императорского военно-воздушного флота. Во время Первой мировой войны великий князь инспектировал как корабли, так и авиацию.

Революция и Гражданская война

Февральская революция круто изменила жизнь всех Романовых. Члены императорской семьи были удалены из армии. Александра Михайловича уволили со службы, сохранив мундир. Временное правительство разрешило ему поселиться в собственном крымском имении. Возможно, только своевременный переезд на юг спас гражданина Романова. Вместе с ним в Крым перебралась Ксения Александровна и их дети.

Александр Михайлович не покидал России до последнего момента. За время Гражданской войны Крым несколько раз переходил из рук в руки. Когда на полуострове власть временно перешла к большевикам, Романовы оказались в смертельной опасности. Затем Крым попал под немецкую оккупацию. После Брестского мира его недолго удерживали иностранные союзники белых из Антанты. Именно тогда Александр Михайлович вместе с семьей решил покинуть Россию. В декабре 1918 года он на британском корабле отправился во Францию.

Эмиграция

В Париже Александр Михайлович стал членом Русского политического совещания. Эта структура была создана противниками советской власти для того, чтобы представлять интересы своей страны на Версальской конференции. В конце 1918 года завершилась Первая мировая война и теперь страны победительницы собирались решать судьбу Европы. Россия, которая до честно исполняла свой долг перед Антантой, была лишена представительства в Версале из-за сепаратного мира с Германией. Сторонники белого движения пытались перехватить выпавшее знамя, но безуспешно. Сам Александр Михайлович использовал все свои ресурсы для убеждения иностранных держав свергнуть большевиков, однако тоже неудачно.

Попытки эмигрантов, как известно, ни к чему не привели. В числе многих великий князь уезжал в Европу, надеясь в скором времени вернуться на родину. Он был еще далеко не старым человеком, недавно перешагнувшим за пятидесятилетний порог, и рассчитывал на лучшее будущее. Однако, как и прочие Александр Михайлович так и остался до конца своих дней на чужбине. Своим местом жительства он выбрал Францию.

Великий князь был членом многих эмигрантских организаций. Он председательствовал в Союзе русских военных летчиков и принимал участие в деятельности созданного Петром Врангелем Русского общевоинского союза. Романов много помогал детям, оказавшимся в эмиграции в самом уязвимом положении.

Последние годы жизни двоюродного дяди Николая II ушли на сочинение собственных мемуаров. В печатном виде воспоминания великого князя Александра Михайловича («Книга воспоминаний») были изданы в 1933 году в одном из парижских издательств. Автор скончался вскоре после появления своего сочинения на прилавках магазинов. Он ушел из жизни 26 февраля 1933 года в курортном местечке Рокбрюне на Лазурном берегу. Приморские Альпы стали местом упокоения и останков супруги великого князя Ксении Александровны. Она пережила мужа на 27 лет, скончавшись 20 апреля 1960 года в британском Винздоре.

Мемуары великого князя Александра Михайловича сегодня представляют собой интереснейший памятник переломной эпохи отечественной истории. После падения коммунизма память о самом Романове на родине, как и о многих других представителях царской династии, была, наконец, восстановлена. В 2012 году в Санкт-Петербурге ему был установлен бронзовый бюст. Автором памятника стал скульптор и член Президиума Российской академии художеств Альберт Чаркин.

Александр Михайлович Тверской

Александр Михайлович Тверской

Александр Михайлович (1301 - 1339 гг.) - сын Михаила Ярославича Святого и Анны Кашинской, брат Дмитрия Грозные Очи, Константина и Василия Михайловичей.

До восшествия на владимирский престол

В 1318 г. Великий князь Тверской Михаил Ярославич, отправляясь в Орду, разделил свою вотчину между Александром и его старшим братом, Дмитрием Грозные Очи. После смерти отца, казнённого в Орде, Александр в 1320 г. ездил во Владимир и заключил мир по всей воле московского князя Юрия Даниловича. Первые годы правления Александра Михайловича прошли в борьбе с Юрием Даниловичем; Александр Михайлович был верным союзником и помощником своего брата. В 1323 г. Дмитрий и Юрий находились в Орде в ожидании ханского суда. Туда же прибыл и Александр. Здесь 21 ноября 1325 г. Дмитрий Тверской в гневе убил Юрия Московского при встрече.
15 сентября 1326 г. в Орде был казнён старший брат Александра Михайловича, Дмитрий Грозные Очи. Узбек-хан, несмотря на это, отдал ярлык на великокняжеское правление в Тверь. Старшим в роду тверских князей был Александр Михайлович.

Великий князь Тверской: 1326 - 1327 гг.
Великий князь Владимирский: 1326 - 1327 гг.

Тверское восстание 1327 года

Поначалу всё складывалось благополучно, но в конце лета 1327 г. в Тверь с большой свитой приехал ханский посол Шевкал (Чолхан или Щелкан), двоюродный брат Узбека. Он поселился в княжеском дворце, выгнав оттуда Александра, после чего «сотворил великое гонение на христиан - насилие, грабёж, избиение и поругание». Пошёл даже слух (сам по себе фантастический, но характерный для умонастроения), будто Щелкан собирался перебить князей и самому сесть на тверском престоле, а русский народ обратить в ислам; якобы, это должно было случиться на праздник Успения. Согласно летописному рассказу, тверичи обращались к Александру, предлагая расправиться с татарами, но тот уговаривал их «терпеть».
Однако 15 августа спонтанно вспыхнуло восстание, начавшееся с попытки татар из свиты Чолхана отнять кобылу у некоего дьякона Дудко; возмущённый народ вступился за дьякона, после чего кинулся громить татар по всему городу. Чолхан со свитой пытался защищаться в своей резиденции, княжеском дворце - и был сожжён заживо вместе с дворцом; были перебиты все татары, находившиеся в Твери, включая «бесермен» - ордынских купцов. Некоторые летописи (за пределами Твери) выставляют Александра инициатором восстания, однако, по мнению некоторых историков, Александр инициатором явно самоубийственного восстания быть не мог. Тем не менее он, вероятно сочувствую настроениям народа, не предпринял мер для успокоения восставших.

Карательная экспедиция против Твери

Хан Узбек немедленно организовал карательную экспедицию против Твери. Он призвал к себе Ивана Калиту, московского князя - давнего соперника Твери в борьбе за владимирский великокняжеский стол. Узбек обещал сделать Ивана великим князем, дал ему 50 000 воинов под началом пяти темников и велел идти на Александра Михайловича. К этому войску присоединились ещё силы Александра Васильевича Суздальского. На Руси этот поход стал известен как «Федорчукова рать», по имени татарского командующего Федорчука (христианина).
Александр Михайлович хотел бежать из Твери в Новгород, но туда уже ехали московские наместники. Видя, что приближается к Твери, Александр Михайлович уехал во Псков, а его братья Константин и Василий - в Ладогу. Русская земля осталась без защиты:
Началось бедствие. Тверь, Кашин, Торжок были взяты, опустошены со всеми пригородами; жители истреблены огнем и мечем, другие отведены в неволю. Самые Новогородцы едва спаслися от хищности Моголов, дав их послам 1000 рублей и щедро одарив всех Воевод Узбековых…
Александр Васильевич стал владимирским князем, Иван Данилович - новгородским, Константин Михайлович - тверским. Александра же было велено искать по всей русской земле.

В изгнании

Александр Михайлович во Пскове

Около десяти лет прожил Александр Михайлович во Пскове. Там его любили, но сил для борьбы за престол у псковитян не доставало. Более того, Новгород мог в случае восстания усмирить непокорный город и присоединить его обратно к себе. Александру покровительствовал литовский князь Гедимин, но и он опасался связываться с ханом. И вот во Псков явились послы от князей московского, тверского, суздальского и от новгородцев уговаривать Александра ехать в Орду к Узбеку. Послы говорили от имени своих князей:
«Царь Узбек всем нам велел искать тебя и прислать к нему в Орду; ступай к нему, чтоб нам всем не пострадать от него из-за тебя одного; лучше тебе за всех пострадать, чем после всем из-за одного тебя испустошить всю землю»
Александр отвечал:
«Точно, мне следует с терпением и любовью за всех страдать и не мстить за себя лукавым крамольникам; но и вам недурно было бы друг за друга и брат за брата стоять и татарам не выдавать и всем вместе противиться им, защищать Русскую землю и православное христианство».
Александр хотел ехать в Орду, Но псковитяне не допустили его, говоря:
«Не езди, господин, в Орду; что б с тобой не случилось, умрем, господин, с тобою на одном месте».
Тогда придумал уговорить проклясть и отлучить от церкви князя Александра и весь Псков, если они не исполнят требование князей. Средство подействовало, Александр сказал псковичам:
«Братья мои и друзья мои, не будет на вас проклятия ради меня; еду вон из вашего города и снимаю с себя крестное целование, только целуйте крест, что не выдадите княгини моей»
Псковичи целовали крест и отпустили Александра в Литву, хотя очень горьки были им его проводы: тогда, говорит летописец, «была во Пскове мука и печаль и молва многая по князе Александре, который добротой и любовью своею пришёлся по сердцу псковичам».
Полтора года пробыл Александр в Литве и, когда гроза поутихла, возвратился к жене во Псков, жители которого приняли его с честью и посадили у себя на княжение. Десять лет спокойно прожил Александр во Пскове, но тосковал по своей родной Твери. По словам летописи, Александр рассуждал так: «Если умру здесь, то что будет с детьми моими? Все знают, что я выбежал из княжения моего и умер на чужбине: так дети мои будут лишены своего княжества».

Великий князь Тверской: 1338 - 1339 гг.
В 1336 г. Александр послал в Орду сына Фёдора: узнать, нельзя ли как-нибудь умилостивить хана. Фёдор вернулся из Орды с татарским послом на Русь. Хан простил Александра, и тот решил лично ехать к Узбеку. Он отправился туда с боярами.
«Царь верховный! - сказал он Хану с видом покорности, но без робости и малодушия: - я заслужил гнев твой и вручаю тебе мою судьбу. Действуй по внушению Неба и собственного сердца. Милуй или казни: в первом случае прославлю Бога и твою милость. Хочешь ли головы моей? Она пред тобою»…«Я сделал много тебе зла, - сказал он хану, - но теперь пришел принять от тебя смерть или жизнь, будучи готов на все, что Бог возвестит тебе». Узбек сказал на это окружающим: «Князь Александр смиренною мудростию избавил себя от смерти» - и повелел ему занять тверской стол. Князь Константин Михайлович волей или неволей уступил княжество старшему брату.
Узбек помиловал его и вернул Александру тверское княжение. Константин Михайлович не противился воле хана: она соответствовала «лествичному» принципу наследования и приветствовалась тверичанами. Вскоре к Александру приехала жена с детьми из Пскова. Все они надеялись вновь возвеличить .
В то же время Василий Ярославский, видя новый подъём Твери, обратился к Александру за защитой от Ивана Калиты, самовластвовавшего на множестве территорий, не принадлежавших Москве. Тогда же тверские бояре, недовольные новым правителем, переехали к Ивану.
Московский князь решил действовать не силой, но убеждением. Вместе с двумя своими сыновьями Симеоном и Иваном он поехал к Узбеку и полностью овладел его доверием. Иван Калита очернил тверского князя перед ханом, описав его как убеждённого противника татар. Узбек немедленно позвал к себе Александра Михайловича, Василия Ярославского и других удельных князей, обещая им большие милости. Калита же поспешно отбыл в Москву.
Александр отнёсся к призыву хана с подозрением и решил наперёд отправить в Орду сына Фёдора, но вскоре он получил вторичное приглашение и вынужден был поехать туда сам. Вместе с ним поехали Роман Михайлович Белозерский и Василий Давыдович Ярославский. Зная, что последний будет на него жаловаться, Иван Калита отправил отряд в 500 воинов перехватить Василия на пути, но ярославский князь отразил их.
В Орде Александр встретил своего сына Фёдора, отговаривавшего его идти к хану, но всё же, несмотря на эти уговоры, отправился к Узбеку. Их приняли. Прошёл целый месяц ожидания. Некоторые приближённые к Узбеку татары, в том числе и его жена, заступались за Александра. Наконец, в Орду прибыли сыновья Ивана Калиты, что и разрешило сомнения хана: Узбек объявил, что Александр должен умереть. Его казнили вместе с Фёдором:
…узнав же, что казнь его неминуема, Александр Михайлович возвратился домой, вместе с сыном причастился Святых Таин, обнял верных слуг и бодро вышел навстречу к убийцам, которые, отрубив голову ему и юному Феодору, розняли их по составам…

Растерзанные тела их были привезены во Владимир, где их отпел митрополит Феогност, а затем погребены в Твери. Тела князей были привезены в Тверь, где и погребены в Спасском соборе. Тверь осталась за Константином Михайловичем.
Впоследствии Александр Михайлович и его сын Фёдор были канонизированы Православной церковью в лике Святых Мучеников.

Иван Калита распространил свое влияние и на

С марта 1917 года по декабрь 1918 года Александр Михайлович был изолирован от политической жизни, но в заточении в Дюльбере он по-прежнему считал себя великим князем и одним из властителей России. Оказавшись в январе 1919 года в Париже, он быстро осознал, что теперь никому не нужен.

С мрачными мыслями великий князь Александр Михайлович прибыл в Париж, о чём он с грустью пишет в своих мемуарах: «Этот таинственный механизм самосохранения заработал во мне в тот смеркающийся январский день 1919 года, когда на станции Таранто, стоя у окна парижского экспресса и пытаясь перекричать визгливые голоса итальянских носильщиков, я прощался с офицерами корабля его величества «Форсайт», который увёз меня из охваченной революционным пожаром России.

Жаль, что не могу доставить вас прямо в Париж, в пальмовую рощу «Ритца», - пошутил капитан.

Мне тоже, - сказал я в тон ему, а сам подумал: «Слава Богу…»

Я был глубоко признателен им за трогательное внимание и великодушие, но все четыре дня плавания меня ни на минуту не покидало невыносимо острое чувство унижения от того, что внука императора Николая I англичанам приходилось спасать от русских. Я как мог старался отогнать эти горькие мысли. Я судорожно силился быть весёлым и проявлять интерес к их рассказам о Ютландском сражении и четырёхлетней морской блокаде Германии, но внутренний голос, жёсткий и саркастический, непрестанно шипел мне в уши.

Старый глупец, неисправимый мечтатель! - повторял он снова и снова. - Так ты думал, что сбежал от своего прошлого, - а вот оно, пялится на тебя изо всех уголков и закоулков… Видишь этих англичан? Молодцы, правда? И корабль у них превосходный, а? А как же двадцать четыре года, что ты убил на русский флот? Ты морочил себе голову пустыми мечтами, что сделаешь его мощнее и лучше английского, а вот чем всё кончилось… Ты - эмигрант, пользующийся гостеприимством своего царственного британского кузена, его люди спасли тебя от рук твоих собственных матросов, ты пьёшь за здоровье его британского величества, когда твой император расстрелян, а твои братья каждую ночь ожидают своей участи, и корабль твой лежит на дне Чёрного моря! Прекрасный ты адмирал, нечего сказать…

Сидя за столом в обществе капитана, я прибегал ко всевозможным уловкам, лишь бы не смотреть на портрет Георга V, висевший прямо напротив моего места. Сходство черт британского монарха и покойного государя, вообще поразительное, сейчас, на борту «Форсайта», было решительно непереносимо…

Ночами я лежал в каюте без сна, сжав кулаки и уставившись в иллюминатор. Мне казалось, что не имеет смысла затягивать агонию, что прыжок за борт разом положил бы конец всем моим невзгодам. Оставались, конечно, дети - семеро детей, но я боялся, что потерпел крушение не только как адмирал и государственный муж, но и как отец. Если я без колебаний бросил их в России, не было ли это лучшим доказательством моей уверенности в том, что их вырастят и воспитают без моего участия? Я не мог помочь им деньгами и ничему не мог научить. В отличие от матери и бабушки, продолжавших верить в непогрешимость Дома Романовых, я знал, что все наши истины - обман, а мудрость - лишь колоссальное скопление размытых миражей и прокисших банальностей. Я не мог воспитать сыновей в духе нашей официальной религии, поскольку она обанкротилась четыре года назад на полях Марны и Танненберга. Я не мог быть их наставником в таком внушающем трепет предмете, как «долг перед государством», потому что изгнанник ничего не должен государству, умерший неоплаканным, как бродяга под забором…

Так я лежал, мужчина пятидесяти трёх лет, без денег, без занятия, без страны, без дома и даже без адреса, пугающийся от одной мысли, что заснёт и увидит во сне тех, кого больше нет, и откладывающий самоубийство с ночи на ночь из какого-то старомодного опасения повредить репутации радушного капитана «Форсайта»».

По прибытии во Францию Александр Михайлович больше всего надеялся на переговоры с председателем Парижской мирной конференции французским премьер-министром Жоржем Клемансо. Можно было думать, что «всем известный цинизм этого старца поможет ему разобраться и найти верный путь среди того потока красноречия и идиотских теорий, которые владели тогда умами.» Великому князю не хотелось верить, что Клемансо не поймёт той мировой опасности, которая заключалась в большевизме.

Мирная конференция должна была открыться в Париже через несколько дней после прибытия туда Александра Михайловича. Увы, Клемансо не пожелал лично встретиться с русским великим князем, и ему пришлось довольствоваться беседой с его секретарём.

Господин председатель мирной конференции очень хотел бы поговорить с вами, - обратился к Александру Михайловичу личный секретарь Клемансо.

Каковы планы господина Клемансо относительно бывшего союзника Франции? - спросил великий князь, едва сдерживая себя.

Секретарь любезно улыбнулся. Он был рад случаю представлять главу французского правительства. Он начал говорить с большим жаром, говорил долго, и великий князь не прерывал его.

При существующей обстановке Франция должна думать о своём будущем. Наш долг перед нашими детьми - предвидеть возможность реванша со стороны Германии. Поэтому мы должны создать на восточной границе Германии ряд государственных новообразований, которые в совокупности составят достаточно внушительную силу, чтобы исполнить в будущем роль, которую ранее играла Россия.

Однако вы мне ещё не сказали о том, что предполагает французское правительство предпринять в отношении большевиков? - возразил Александр Михайлович.

Это очень просто, - продолжал молодой дипломат, пожимая плечами. - Большевизм - это болезнь побеждённых наций. Господин Клемансо подверг русскую проблему всестороннему изучению. Самой разумной мерой было бы объявление блокады советскому правительству.

Чего?! - удивился великий князь.

Блокады санитарного кордона, как его называет господин Клемансо. Подобная блокада парализовала Германию во время войны. Советское правительство не сможет ни ввозить, ни вывозить. Вокруг России будет воздвигнуто как бы колоссальное проволочное заграждение. Через короткое время большевики начнут задыхаться, сдадутся, и законное правительство будет восстановлено.

Разве ваш шеф примет на себя ответственность за те страдания, которым подобный метод подвергает миллионы русских людей? Разве он не понимает, что миллионы русских детей будут от такой системы голодать?

Лицо секретаря исказила неприятная гримаса:

Идя этим путём, Ваше императорское высочество, русский народ получит повод, чтобы восстать.

Вы, молодой человек, ошибаетесь. Я уверен, что ваша блокада явится только орудием для пропаганды большевизма и объединит население России вокруг Московского режима. Это и не может быть иначе. Поставьте себя на место среднего русского обывателя, ничего не понимающего в политике, который узнает, что Франция является виновницей голода в России. Как я ни уважаю авторитет господина Клемансо, я считаю эту идею и нелепой, и крайне опасной.

Что же вы предлагаете?

То же, что я предложил французскому высшему командованию на Ближнем Востоке. Не нужно кровопролития. Не нужно блокады. Сделайте то, что так блестяще удалось немцам прошлым летом в юго-западной России. Пошлите в Россию армию, которая объявит, что она несёт мир, порядок и возможность устройства свободных выборов.

Наше правительство не может рисковать жизнью французских солдат после подписания перемирия.

На этом беседа была закончена.

27 января 1919 года Александр Михайлович отправил письмо президенту США Вудро Вильсону с просьбой о встрече. Через два дня он получил ответ от секретаря президента, где говорится, что от действий «подобного рода» президенту приходится воздерживаться.

Что же касается британских властей, то они попросту отказали в визе великому князю Александру Михайловичу.

Мало того, все белые генералы, включая Колчака, Юденича и Деникина, отказались брать на службу представителей семейства Романовых и даже их близких родственников - герцогов Лехтенбергских и других.

Англия, Франция, США, Япония и другие страны вмешивались в Гражданскую войну в России не для поддержки белого движения, а исключительно в национальных интересах.

Александра Михайловича в Париже уже никто не рассматривал как политическую фигуру, но у него было множество знакомств в военных кругах, в обществе и, разумеется, среди братьев масонов. Он быстро понял, что всерьёз с большевиками воевать никто не хочет, а восстанавливать единую и неделимую - и подавно! Победители создали против России санитарный кордон из новосозданных государств-лимитрофов.

Победители в Версале делили земли Восточной Европы по глобусу. Не брались в счёт ни история, ни география, ни тем более воля народов. Так, в Польском государстве оказалось 40% неполяков, само существование которых польское правительство игнорировало. Мудрый Ллойд Джордж сказал о Польше: «Не надо создавать новую Эльзас-Лотарингию». Но, увы, Клемансо закусил удила. В итоге Версальский договор превратил мир в перемирие. Ленин пророчески заметил: «Версальский мир является величайшим ударом, который только могли нанести себе капиталисты и империалисты… победивших стран».

Уже в Париже Александр Михайлович узнал о гибели трёх своих братьев. Великий князь Сергей был убит 18 июля 1918 года в Алапаевске, а Николай и Георгий были расстреляны 28 января 1919 года в Петропавловской крепости.

29 ноября 1923 года Александр Михайлович отправил письмо в редакцию парижского отдела газеты «Нью-Йорк Геральд». Письмо это крайне сумбурное и противоречивое, и его можно трактовать вкривь и вкось. С одной стороны: «Когда Русский народ придёт к глубокому убеждению, что продление большевистского владычества равносильно постоянному рабству и нескончаемому горю, он должен будет сам свергнуть эту власть и решить, какой ему нужен государственный строй». С другой стороны: «Российские основные Законы с полной ясностью указывают, что право на Престол принадлежит Старшему Члену Нашей Семьи, каковым является в настоящее время Великий Князь Кирилл Владимирович».

А что если русский народ решит, что ему нужен не Кирилл, а другой царь? Кстати, во многих современных монархических изданиях приводится десяток причин, по которым Кирилл утратил своё право на престол.

В письме Александра Михайловича легко проследить эволюцию его взглядов на борьбу с большевиками. Если в 1919 году он оголтело требовал интервенции в Советскую Россию, то в 1923 году он писал: «Какая-либо интервенция другой страны, Франции ли, Германии ли, или какой-либо иной страны, безусловно недопустима. Когда настанет время, то русский народ, возмужалый и объединённый, сам найдёт пути для устранения нового строя…

…Я лично безусловный противник кровавой контрреволюции. Воскрешение России должно осуществиться как результат возрождения народа на основах чистого Христианства и в духе всепрощения».

Кандидатов на российский престол было более чем достаточно. Довольно большая партия эмигрантов сплотилась вокруг великого князя Дмитрия Павловича, самого законного, по их мнению, претендента.

Великий князь Николай Николаевич был весьма популярен среди военных, и они желали видеть на престоле именно его. Возможно, именно Николай Николаевич и стал бы «императором», если бы не его возраст (годы жизни 1856–1929), слабое здоровье и отсутствие детей.

А вот как описал эту «избирательную кампанию» великий князь Александр Михайлович: «Поскольку Советский Союз вступил в шестой год своего существования, эта трёхсторонняя схватка представлялась по меньшей мере преждевременной, и всё же была со всей серьёзностью воспринята многочисленными русскими беженцами. Они носились, объединялись, интриговали. И как истинные русские, заговаривали друг друга до отупения. Оборванные и бледные, они собирались на монархические сходки в душных, прокуренных залах Парижа, где чуть не до рассвета выдающиеся ораторы обсуждали достоинства троих великих князей.

Одни слушали пространные цитаты из Основных Законов Российской империи, подтверждающие неотъемлемые права Кирилла; их зачитывал какой-то престарелый сановник, облачённый в длиннополый сюртук и похожий на поставленный стоймя труп, который поддерживали сзади невидимые руки. Другие слушали разодетого генерал-майора, кричавшего, что «огромные массы населения России» желают видеть Николая, бывшего Верховного Главнокомандующего русской армией, на троне его предков. Третьи млели от сладкоречивого московского адвоката, который защищал права юного Дмитрия столь проникновенно, что наверняка вышиб бы из присяжных слезу. И всё это происходило в двух шагах от Больших Бульваров, где толпы жизнерадостных парижан пробавлялись лёгкими и крепкими напитками, совершенно позабыв о важности выборов самодержца всея Руси.

Поскольку мои политические взгляды были хорошо известны русским монархистам и явно ими не разделялись, ни разу за время той жаркой кампании моё имя не было произнесено даже шёпотом. Но однажды тихим декабрьским утром я проснулся и обнаружил, что мой сын Никита должным образом избран царём на собрании «отколовшейся» фракции роялистов. Эта новость огорчила меня. Я горячо запротестовал. То, что начиналось как невинное времяпровождение, явно принимало масштабы трагического и сомнительного фарса. Каким образом решали вопросы личного обустройства мои кузены и племянники, меня совершенно не касалось, но своего мальчика я хотел уберечь от удела всеобщего посмешища. Он работал в банке, был счастлив в браке с подружкой своего детства графиней Воронцовой и не имел ни малейшего желания состязаться с великим князем Кириллом» .

Как видим, ситуация в Париже в 1922–1925 годах ненамного отличалась от противостояния лысого и лохматого императоров в кинофильме «Корона Российской империи».

В конце 1920-х годов Александр Михайлович уже здраво оценивает ситуацию в России. И тут надо отдать должное его аналитическому уму. Ведь 99,9% эмигрантов, ранее принадлежавших к сливкам общества, по-прежнему испытывали зоологическую ненависть к СССР.

Что же касается Александра Михайловича, то он в воспоминаниях отлично показал эволюцию своих взглядов: «Мне пришло в голову, что хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить всё, что делается Советами только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трёх моих родных братьев, но они также спаяли Россию от участи вассала союзников.

Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!» Как все те христиане, что «ни холодны, ни горячи», я не знал иного способа излечиться от ненависти, кроме как потопить её в другой, ещё более жгучей. Предмет последней мне предложили поляки.

Когда ранней весной 1920-го я увидел заголовки французских газет, возвещавшие о триумфальном шествии Пилсудского по пшеничным полям Малороссии, что-то внутри меня не выдержало, и я забыл про то, что и года не прошло со дня расстрела моих братьев. Я только и думал: «Поляки вот-вот возьмут Киев! Извечные враги России вот-вот отрежут империю от её западных рубежей!» Я не осмелился выражаться открыто, но, слушая вздорную болтовню беженцев и глядя в их лица, я всей душою желал Красной армии победы.

Не важно, что я был великий князь. Я был русский офицер, давший клятву защищать Отечество от его врагов. Я был внуком человека, который грозил распахать улицы Варшавы, если поляки ещё раз посмеют нарушить единство его империи. Неожиданно на ум пришла фраза того же самого моего предка семидесятидвухлетней давности. Прямо на донесении о «возмутительных действиях» бывшего русского офицера артиллерии Бакунина, который в Саксонии повёл толпы немецких революционеров на штурм крепости, император Николай I написал аршинными буквами: «Ура нашим артиллеристам!»

Сходство моей и его реакции поразило меня. То же самое я чувствовал, когда красный командир Будённый разбил легионы Пилсудского и гнал его до самой Варшавы. На сей раз комплименты адресовывались русским кавалеристам, но в остальном мало что изменилось со времён моего деда.

Но вы, кажется, забываете, - возразил мой верный секретарь, - что, помимо прочего, победа Будённого означает конец надеждам Белой армии в Крыму.

Справедливое его замечание не поколебало моих убеждений. Мне было ясно тогда, неспокойным летом двадцатого года, как ясно и сейчас, в спокойном тридцать третьем, что для достижения решающей победы над поляками Советское правительство сделало всё, что обязано было бы сделать любое истинно народное правительство. Какой бы ни казалось иронией, что единство государства Российского приходится защищать участникам III Интернационала, фактом остаётся то, что с того самого дня Советы вынуждены проводить чисто национальную политику, которая есть не что иное, как многовековая политика, начатая Иваном Грозным, оформленная Петром Великим и достигшая вершины при Николае I: защищать рубежи государства любой ценой и шаг за шагом пробиваться к естественным границам на западе! Сейчас я уверен, что ещё мои сыновья увидят тот день, когда придёт конец не только нелепой независимости прибалтийских республик, но и Бессарабия с Польшей будут Россией отвоёваны, а картографам придётся немало потрудиться над перечерчиванием границ на Дальнем Востоке…

Я спрашивал себя со всей серьёзностью, какой можно было ожидать от человека, лишённого значительного состояния и ставшего свидетелем уничтожения большинства собратьев: «Могу ли я, продукт империи, человек, воспитанный в вере в непогрешимость государства, по-прежнему осуждать нынешних правителей России?»

Ответ был: и «да» и «нет». Господин Александр Романов кричал «да». Великий князь Александр говорил «нет». Первому было очевидно горько. Он обожал свои цветущие владения в Крыму и на Кавказе. Ему безумно хотелось ещё раз войти в кабинет в своём дворце в С.-Петербурге, где несчетные книжные полки ломились от переплетённых в кожу томов по истории мореплавания и где он мог заполнить вечер приключениями, лелея древнегреческие монеты и вспоминая о тех годах, что ушли у него на их поиски.

К счастью для великого князя, его всегда отделяла от господина Романова некая грань. Обладатель громкого титула… попросту обязан был положиться на свою коллекцию традиций, банальных по сути, но удивительно действенных при принятии решения. Верность родине. Пример предков. Советы равных. Оставаться верным России и следовать примеру предков Романовых, которые никогда не мнили себя больше своей империи, означало допустить, что Советскому правительству следует помогать, не препятствовать его экспериментам и желать успеха в том, в чём Романовы потерпели неудачу.

Оставались ещё советы равных. За одним-единственным исключением, они все считали меня сумасшедшим. Как это ни покажется невероятным, я нашёл понимание и поддержку в лице одного европейского монарха, известного проницательностью своих суждений.

Окажись вы в моём положении, - спросил я его напрямик, - позволили ли бы вы своей личной обиде и жажде мщения заслонить заботу о будущем вашей страны?

Вопрос заинтересовал его. Он всё серьёзно взвесил и предложил мне перефразировать вопрос.

Давайте выразим это иначе, - сказал он, словно обращался к совету министров. - Что гуще: кровь или то, что я назвал бы «имперской субстанцией»? Что дороже: жизнь ваших родственников или дальнейшее воплощение имперской идеи? Мой вопрос - это ответ на ваш. Если то, что вы любили в России, сводилось единственно к вашей семье, то вы никогда не сможете простить Советы. Но если вам суждено прожить свою жизнь, подобно мне желая сохранения империи, будь то под нынешним знаменем или под красным флагом победившей революции - то зачем колебаться? Почему не найти в себе достаточно мужества и не признать достижения тех, кто сменил вас?»

Александр Михайлович так и не раскрыл имя своего августейшего собеседника. Но я уверен, что речь шла о принце Уэльском Альберте Эдварде. Если бы он жил сейчас, то наши либералы окрестили бы его «красно-коричневым принцем». На престол под именем Эдуарда VIII он вступит ровно через три года после смерти Александра Михайловича. Он во многом был похож на Александра Михайловича, его жизнеописание ещё ждёт своих исследователей.

В эмиграции Александр Михайлович жил продажей своей большой коллекции античных монет и многих других драгоценностей. «Ксенин жемчуг мы прожили ровно за три года», - пишет великий князь. И именно увлечение нумизматикой, так неприветствуемое его родными и близкими в прошлой жизни, теперь спасало Александра Михайловича. «Ещё более странно было, что возможности уплатить по счетам в Париже и получить краткую передышку могло дать мне лишь то, что всегда считали «чистым безумием» и «дорогой забавой» непутёвого члена императорской семьи, - писал великий князь. - Просматривая записи, я вспомнил слова своего отца: «Только подумай, Сандро, какие возможности ты упускаешь. Да если бы ты вложил хоть крупицу того, что тратишь, роясь в земле в Крыму, в надёжные акции и государственные облигации, ты удвоил бы свой годовой доход и никогда бы ни в чём не нуждался. Не нравятся акции и облигации - купи нефтеносные земли, медь, марганец, недвижимость, но, ради Бога, прекрати расшвыривать деньги на этих дурацких древних греков».

Что делал бы я в январе 1919-го, послушайся я советов моего практичного отца и оставь занятия археологией в 1900-х? Акции и облигации? Они пачками лежали в моём банковском сейфе в С.-Петербурге, но даже укравшие их большевики ни копейки не могли за них выручить, поскольку компании, выпустившие эти акции, развалились в революцию.

Нефтеносные земли? Медь? Марганец? Недвижимость? Всё это у меня было, но я никак не мог убедить портного с рю дю Фобур Сент-Оноре обменять пару фланелевых брюк на право владения моими доходными домами в С.-Петербурге или нефтеносными землями на Кавказе.

«Безумие окупается», - сказал я сам себе с чувством».

Кроме того, довольно много давали лекции во время его поездок в США. Там с удовольствием принимали настоящего великого князя. Десятки других Лжемихаилов, Лжеанастасий, Лжеалексеев и т.д. успели изрядно поднадоесть янки. Первое долгосрочное предложение от одного нью-йоркского лектория поступило летом 1928 года. И вот через пятнадцать лет после своего последнего посещения Александр Михайлович вновь оказался в Соединённых Штатах, где его встретил сын Дмитрий, покинувший Европу четырьмя годами ранее.

Американцы встретили великого князя в роли лектора неоднозначно: «Некоторые из них всполошились: их дочери были замужем за европейскими титулованными особами, и то обстоятельство, что великий князь разъезжает по стране и якшается с членами бизнес-клуба «Ротари», могло отразиться на социальном статусе их зятьев. Некоторые пришли в бешенство: я осмелился оскорбить священных коров либерализма и открыто выразил свои симпатии к людям дела. Некоторые говорили открыто и не стесняясь выражать свои убеждения: есть демократия или нет её, им нужна помощь воскресных школ и церквей, чтобы держать массы под присмотром».

За три зимы, проведённые в Америке, великий князь Александр Михайлович прочёл там 67 лекций.

Случались в Америке и казусы. Так, однажды Александр Михайлович прочёл в анонсе о своей предстоящей лекции: «Сегодня вечером в Новой баптистской церкви ожидается большой наплыв публики по случаю лекции русского великого князя Александра на тему…»

«Дело было не только в моём суеверии по поводу всего и вся, имеющего отношение к церкви, - вспоминает Александр Михайлович. - Но и в том, что основная часть моей лекции была посвящена «банкротству официального христианства». Когда мой менеджер обещал «самую что ни на есть достойную обстановку», я думал, он просто хочет сказать, что мне не придётся выступать в цирке. Откуда мне или любому другому европейцу было знать, что церковь можно снять для лекции? Будь это католическая церковь или синагога, я мог бы по крайней мере рассчитывать на чувство юмора прихожан, но баптистский молельный дом! Я содрогнулся…

Пастор оказался приятным, живым человеком. Его рукопожатие и манера разговаривать заставили меня усомниться в правильности моих представлений о баптистах. Он вполне мог сойти за нью-йоркского биржевого маклера…

Церковь была битком набита. Пастор сообщил, что в зале присутствуют восемьсот пятьдесят человек, но мне они казались восьмьюстами пятьюдесятью тысячами. Ни разу в жизни я ещё не был так напуган. Когда пастор произнёс: «Мне выпала большая честь представить вам великого русского князя Александра», - мои руки задрожали, а в горле пересохло. Я поднялся и хотел уже было пройти к кафедре, как вдруг грянуло «Боже, Царя храни», и я увидел, что мои слушатели встают. Я оцепенел. Впервые за одиннадцать лет я слышал эту мелодию.

Секретарь сказал мне потом, что я побледнел, как труп. Лично я ничего не помню. Иногда мне кажется, что я просто уснул в своей нью-йоркской гостинице и увидел во сне, будто читаю лекцию в новой баптистской церкви в Гранд-Рапиде. Местные газеты написали, что я говорил «ясным мелодичным голосом, без единого намёка на переживания или горечь». Сомневаюсь.

После того дня я прочёл ещё шестьдесят шесть лекций. В церквях, университетах, женских клубах и частных домах. Я никогда не оспаривал условий договора, место или время, настаивая на одном-единственном пункте: русский национальный гимн не должен исполняться ни до, ни после, ни во время моих лекций. Пережить самоубийство империи нетрудно. Услышать её голос одиннадцать лет спустя - смерти подобно» .

Во время последнего визита в 1930 году Александр Михайлович поразил американцев. В каждый свой приезд он получал кипу приглашений. Великий князь прекрасно понимал, что приглашают его не от большой любви или от сильных впечатлений от его лекций, а «в Манхэттене считалось хорошим тоном втиснуть русского с «трагической судьбой» между британским малым, знающим, что не в порядке у американок, и немецким экономистом, озабоченным будущим золотого стандарта».

На этот раз Александр Михайлович получил одновременно три самых интересных за всю его американскую эпопею приглашения. Группа видных лидеров нью-йоркских иудаистов пригласила его отужинать с ними и обсудить так называемый еврейский вопрос. Знакомые из Детройта просили приехать познакомиться с Генри Фордом, а в Клубе армии и флота предложили выступить с речью на тему пятилетнего плана.

Об этом визите Александр Михайлович писал: «Ещё более жаркие дебаты ожидали меня в Клубе армии и флота. Его руководство считало само собой разумеющимся, что я буду проклинать Советскую Россию и предскажу неминуемый крах пятилетнему плану. От этого я отказался. Ничто не претит мне больше, нежели тот спектакль, когда русский изгнанник даёт жажде возмездия заглушить свою национальную гордость. В беседе с членами Клуба армии и флота я дал понять, что я прежде всего русский и лишь потом великий князь. Я, как мог, описал им неограниченные ресурсы России и сказал, что не сомневаюсь в успешном выполнении пятилетки.

На это может уйти, - добавил я, - ещё год-другой, но если говорить о будущем, то этот план не просто будет выполнен - за ним должен последовать новый план, возможно, десятилетний или даже пятнадцатилетний. Россия больше никогда не опустится до положения мирового отстойника. Ни один царь никогда не смог бы претворить в жизнь столь грандиозную программу, потому что его действия сковывали слишком многие принципы, дипломатические и прочие. Нынешние правители России - реалисты. Они беспринципны - в том смысле, в каком был беспринципен Пётр Великий. Они так же беспринципны, как ваши железнодорожные короли полвека назад или ваши банкиры сегодня, с той единственной разницей, что в их случае мы имеем дело с большей человеческой честностью и бескорыстием».

И вот великий князь снова в Европе, в Монте-Карло. Он один сидит в опустевшем кафе. Перед ним бутылка поддельного коньяка «Наполеон»: «Скрипач закончил играть. Все уже ушли. Я один. Я не досадую на себя за размышления о том, что принадлежит далёкому прошлому… Очень скоро и мне придётся уйти. Я повидал на своём веку столько войн, что потерял способность отличить «героизм» от «трусости». Тот, кто пытается быть кем-то другим вместо того, чтобы идти через раскрытые двери - герой он или же трус? Уверен, что не знаю. Однако я знаю, что самые сильные переживания и самые увлекательные приключения в моей жизни казались мне поначалу такой рутиной, таким невезением.

Если я сейчас встану и пойду по улице к железнодорожной насыпи, я, несомненно, припомню многих других, кого уже нет, кого я провожал и встречал когда-то на вокзале Монте-Карло. Отца. Братьев. Сестру. Короля Эдуарда. Когда они были живы, я завидовал им. Теперь мне их жаль. Им так и не представилась возможность испытать то, что испытал я, и взглянуть на себя со стороны…

…Смеркается. Автомобили, проезжающие перед входом в казино, включают фары. У рулетки меня ждут знакомые, но я устал от прошлого, и мне претит встречаться с призраками казино. Это скверные, второсортные призраки. Они говорят с акцентом бессильной ненависти и мелочной жадности. В своих прежних инкарнациях они, наверное, были политиками. Их стоило давным-давно похоронить».

В начале января 1933 года здоровье великого князя резко ухудшилось. Тогда он жил в маленьком городке Ментона на Лазурном Берегу. Там на вилле Сен-Терез в нескольких километрах от итальянской границы ждала его верная подруга по Киеву Ольга Васильева. «Если бы не она [великая княгиня Ольга. - А.Ш.] и не молодая сестра милосердия по фамилии Васильева, я был бы самым одиноким человеком в мире в критические дни войны», - вспоминал великий князь. Теперь она вышла замуж за капитана Николая Чирикова. Ольга и её муж ухаживали за больным. Приехавшая вскоре Ирина Юсупова не отходила от отца. 26 февраля 1933 года великий князь Александр Михайлович скончался.

Похороны великого князя были скромными. На них приехали зять Феликс Юсупов и сыновья Андрей, Фёдор и Дмитрий. Жены не было. Великая княгиня Ксения Александровна прожила ещё 27 лет и умерла в апреле 1960 года в Англии. Однако согласно завещанию тело её было перевезено во Францию на Лазурный Берег и погребено рядом с мужем.

Сегодняшний санаторий им. Розы Люксембург занимает территорию бывшего имения Великого князя Александра Михайловича Романова. Его имение Ай-Тодор находится в несколько минутах ходьбы от толицынского дворца и парка.

Имение "Ай-Тодор" Имение в Гаспре Великий князь Михаил Николаевич Романов, наместник Кавказа, приобрел в собственность у княгини Мещерской в 1869 г. Участок около 70 десятин был расположен на почтовом тракте у Ай-Петринской яйлы. Имение занимало площадь от Севастопольского шоссе до берега моря, заканчиваясь мысом Ай-Тодор. Более живописного места на побережье трудно было найти.

Примеру князя хотели последовать и многие другие из приезжих, высматривая участки, принадлежавшие татарам. Но тогда у татар не было таких документов, по которым можно было бы юридически закрепить куплю земли, а новые учреждения еще не усвоили порядка для бесспорного укрепления за покупателем. Поэтому многие такого рода сделки были расторгнуты.

Великий князь очень гордился своей покупкой. Здесь, в тиши и прохладе роскошного парка, на живописных склонах Крымских гор, был возведен небольшой дворец, свитский корпус, хозяйственные постройки. Большая часть земли отводилась под виноградники, при которых был построен винподвал.

В южнобережном имении праздновал Великий князь в 1882 году свое 50-летие. За завтраком присутствовал его брат, Великий князь Константин Николаевич, владелец прекрасного имения в Ореанде. Баронесса М.П. Фредерикс подарила имениннику бюст его матери, императрицы Александры Федоровны. Долгие годы стоял бюст в кабинете в Ай-Тодорском имении.

Позже Михаил Николаевич поделил имение между сыновьями: Александру Михайловичу досталась большая часть имения, а Георгию Михайловичу меньшая часть Ай-Тодора.

В других источниках сообщается, что владелицей имения была жена Великого князя Михаила Николаевича - Великая княгиня Ольга Федоровна, урожденная принцесса Цецилия Баденская. Она умерла в 1889 г. в поезде по дороге в Крым, в Ай-Тодор, и по ее духовному завещанию это южнобережное имение перешло к сыну Александру Михайловичу.

Имение в.кн. Александра Михайловича "Ай-Тодор" У Александра Михайловича, хозяина Ай-Тодорского имения, было пять братьев и сестра. Детство свое они провели в этом имении, и на всю жизнь сохранил каждый из них яркие впечатления о Крыме.

Все шесть братьев «Михайловичей» были исключительно одаренными людьми, выделялись среди других Романовых. Наиболее известен был Николай Михайлович, выдающийся русский историк, автор нескольких многотомных монографий.

Как и все Романовы, он получил военное образование, но уже в юности серьезно увлекся энтомологией. В 18 лет стал членом французского энтомологического общества. Заслуженную славу великому князю принесли труды по истории: «Император Александр I. Опыт исторического исследования», «Русские портреты XVIII и XIX столетий» и другие.

Он был председателем Императорского Русского географического общества, председателем Императорского Русского исторического общества, доктором философии Берлинского университета и доктором русской истории Московского университета. Сам перечень званий и должностей говорит об учености Великого князя.

Все свободное время он проводил в архивах Санкт-Петербурга и Парижа, живя в скромном отеле «Вандом». Была, правда, у Великого князя одна слабость, - он был страстным игроком в рулетку и ежегодно посещал Монте-Карло, чтобы попытать счастья. Уже по дороге в Монако он полностью погружался в раздумья о предстоящей игре, и прервать ход его мыслей и подсчетов было невозможно.

В личной же жизни князь оказался несчастлив. С юности был влюблен в свою двоюродную сестру, но православная церковь не допускала брака между двоюродными братьями и сестрами. Сохраняя верность своей единственной возлюбленной, князь предпочел одиночество.

Николай Михайлович был старшим сыном Великого князя Михаила Николаевича, вторым по старшинству был Михаил Михайлович. В 1891 г. он женился на внучке А.С. Пушкина.
К моменту женитьбы Михаилу Михайловичу было около тридцати лет. Был он весел, красив, великолепно танцевал и был любимцем большого света. Когда ему исполнилось двадцать лет, он по правилам, существовавшим в Доме Романовых, стал получать около 200 тыс. рублей и почти все эти деньги тратил на строительство собственного дворца, мечтая поселиться в нем с любимой женой. Но каждый раз выбор Великого князя отвергался его семьей. Наконец он женился на английской графине С. де Меренберг. Но и происхождение графини было недостаточно высоким для того, чтобы она могла войти в семью Романовых.

Разгневанный этим брачным союзом Александр III телеграфировал великому герцогу люксембургскому Адольфу и принцу Нассаускому Николаю Вильгельму (отцу графини Софьи Николаевны): «Этот брак, заключённый наперекор законам нашей страны, требующий моего предварительного согласия, будет рассматриваться в России как недействительный и не имевший места».

Несогласие и непризнание русским государем брака внучки Пушкина с внуком Николая I вынудило молодых супругов уехать из России и навсегда поселиться в Англии.
В 1908 году Михаил Михайлович опубликовал в Лондоне автобиографический роман «Не унывай», который посвятил своей жене - графине Софье Николаевне де Торби (этот титул она получила после замужества). В этом романе он резко осуждал узаконенные правила бракосочетания высокопоставленных лиц, фактически исключающие супружеские узы по любви. Это произведение Великого князя было в продаже и в России.

Мыслями Михаил Михайлович Романов был всегда с родиной. Когда летом 1914 года Россия вступила в войну с Германией, Великий князь отправил письмо Николаю II с просьбой разрешить вернуться на родину. Ответа он так и не получил. Тогда Михаил Михайлович, «поскольку неловко было в военное время оставаться в Лондоне без определенных занятий», поступил на службу в качестве секретаря к генералу Н.С. Ермолову - военному представителю России в Англии в годы Первой мировой войны.

Софья Николаевна и Великий князь Михаил Михайлович многие годы жили в арендованной усадьбе Кенвуд, расположенной посреди огромного и живописного паркового массива в северо-западной части Лондона. Теперь в этом доме размещена картинная галерея.

За прошедшие годы английское потомство поэта и Романовых широко разветвилось. В наше время оно насчитывает более сорока человек. В теперешней Великобритании они занимают особое, привилегированное положение, так как находятся в родственной связи едва ли не со всеми дворами Европы, включая и Королевский дом Великобритании.

Праправнучка поэта и Великого князя Романова Наталья Эйша стала супругой 6-го герцога Вестминстерского, одного из самых богатых людей Англии, и получила титул герцогини Вестминстерской. Об этой свадьбе писали все английские газеты. Второго ребенка герцогини, дочь, крестила принцесса Уэльская, жена принца Чарлза, леди Диана. В английской прессе публиковали сделанные королевским фотографом снимки герцогини Вестминстерской с дочерью. А сама Наталья Эйша стала крестной матерью принца Уильяма, внука королевы Елизаветы. Вот такие родственные узы свели потомков великого русского поэта А.С. Пушкина с Романовыми и королевский семьей Великобритании.
Женитьба Великого князя Михаила Михайловича Романова и отъезд его в Англию спасли ему жизнь.

Другая судьба сложилась у его братьев, в том числе и младшего, Сергея Михайловича.
Великий князь Сергей Михайлович сделал карьеру артиллерийского генерала, став в конце жизни генерал-инспектором этого рода войск. В 1894 году он был избран первым президентом Российского театрального общества.

Всю жизнь Великий князь любил одну женщину - балерину Матильду Кшесинскую. Не получая взаимности, он был ее верным, преданным и щедрым другом. В 1904 году он начал строительство в Петербурге знаменитого особняка, получившего имя его хозяйки. Особняк по праву считается шедевром архитектуры в стиле «модерн». После октябрьского переворота в особняке жил некоторое время В. Ленин.

Когда Матильда Кшесинекая родила сына, отчество мальчику дал Сергей Михайлович, чтобы тот не считался незаконнорожденным. Князь Андрей, отец ребенка, был в то время 22- летним «бесправным» членом царской семьи и не мог принимать такие важные решения.
Сергей Михайлович очень любил сына балерины, отдавая ему все свое свободное время, и даже в годы гражданской войны, когда Великому князю, как и всем членам царской фамилии, угрожала опасность, мысли его были с любимой женщиной и ее сыном.

Спасаясь от красного террора, Матильда Кшесинская вместе с другими аристократическими семьями уехала в Кисловодск, где в то время условия жизни были относительно сносные. Там она получила телеграмму от Сергея Михайловича ко дню рождения сына. Телеграмма была отправлена за два дня до его трагической гибели в Алапаевске. Это была от него последняя весточка. Великий князь Сергей Михайлович был убит большевиками вместе с другими членами царской семьи.

Все мелкие вещи, обнаруженные около погибших, адмирал Колчак переслал Великой княгине Ксении Александровне, которая передала их ближайшим родственникам. Для Сергея Михайловича такой была Матильда Кшесинская. Она получила маленький медальон, внутри которого была ее фотография...

Самый младший из Михайловичей - Алексей умер от туберкулеза, когда ему было всего 20 лет.

Одним из самых любимых в семье Романовых был хозяин имения Ай-Тодор Александр Михайлович, которого все называли Сандро. Имя Великого князя было известно многим не только по высокому положению, которое он занимал в русском обществе на рубеже XIX - XX веков, но и потому, что он сделал для своего отечества. Подробности его жизни, а также жизнь целого поколения стала известна благодаря его мемуарам, которые он написал в эмиграции. Эта книга была издана и у нас.

К моменту вступления Великого князя во владение имением, оно уже приносило существенные доходы, в основном виноградники и виноделие, а также продажа фруктов и цветов. При Александре Михайловиче были построены подвалы для вина. В имении производили на продажу такие вина как столовое красное, бордо, столовое белое, Педро-Хименес, Семильон, Каберне красное, Мускат сладкий, мадера. Продавали эти вина в Омске, Виннице, Лодзи, Симферополе и других городах.
Внутри хозяйства постоянно проводились работы по благоустройству и расширению.

Свое имение Александр Михайлович очень любил. Именно сюда он решил привезти молодую жену после свадьбы. Впервые он встретил Ксению, младшую сестру Николая II, когда она была еще ребенком и сидела на руках у няни; ему же было в то время одиннадцать лет. В 1893 году Александр Михайлович попросил руки Ксении у ее отца, императора Александра III. Неожиданно тот быстро согласился, просив только подождать еще один год, так как невесте было всего семнадцать лет. Жених отправился по делам службы в Америку на одном из самых современных русских крейсеров. Возвратившись из Америки, где он провел год, Александр Михайлович получил согласие на женитьбу. Их свадьба состоялась в июле 1894 года.

Во время церковной службы и пения притворных певчих он был, по его словам, погружен в мысли о предстоящем свадебном путешествии в Ай-Тодор. В своих воспоминаниях князь писал: «Когда я был еще ребенком, моя матушка приобрела Ай-Тодорскую полосу земли на южном берегу Крыма. Я и Ай-Тодор выросли как бы вместе. С годами Ай-Тодор превратился в цветущий уголок, покрытый садами, виноградниками, полянами и прорезанный по берегу бухтами. На берегу был выстроен маяк, который позволял нам ориентироваться на море в туманные ночи. Для нас, детей, этот ярко сиявший сноп света Ай-Тодорского маяка стал символом счастья. Я думал о том, будет ли Ксения это чувствовать так же, как и мои братья в течение этих двадцати лет».

К приезду молодых дворец был приведен в порядок. Экстренный поезд из Санкт-Петербурга сравнительно быстро доставил молодых - всего за 72 часа - в Крым. На Южном берегу ожидали высоких гостей. Была заказана полковая музыка, выставлены почетные караулы в Севастополе и в Ялте. Их Высочества прибыли в Ялту из Севастополя на яхте «Тамара» 5 августа 1894 года. Так началась их счастливая жизнь в Ай-Тодоре.

Но вскоре она была омрачена смертью императора-миротворца, отца Ксении. На престол вступил последний российский император Николай II. Великий князь Александр Михайлович, почти ровесник царя, приходился Николаю II двоюродным дядей. А вскоре состоялась и свадьба Николая II.

Имение Ай-Тодор находилось рядом с Ливадийским дворцом, поэтому семьи часто проводили время вместе, не утомляясь ни друг другом, ни своей дружбой. Когда в 1895 году у Александра Михайловича родилась дочь Ирина, царь и его жена часами проводили время у постели Ксении Александровны, восхищаясь красотой будущей княгини Юсуповой.

За Ириной последовали другие дети; все остальные были сыновья. В своих воспоминаниях Александр Михайлович написал об очень интересном русском обычае при рождении ребенка. «Он заключался в том, что при первом крике ребенка отец должен зажечь две свечи, которые он и его жена держали во время обряда венчания, а потом должен завернуть новорожденного в ту рубашку, которую он надевал предыдущей ночью». Шесть раз, по-видимому, приходилось Великому князю следовать этому обычаю.

Дети росли в Крыму, где Александр Михайлович из образцового морского офицера превратился в сельского хозяина. Увеличение семейства сопровождалось расширением Ай-Тодорского имения.

Имение "Ай-Тодор". Парадный подъезд «Я испытывал громадное наслаждение, сажая новые деревья, работая на виноградниках и наблюдая за продажей моих фруктов, вин, цветов. Было что-то необыкновенно ободряющее в возможности встать с восходом солнца и говорить самому себе, скача верхом по узкой тропинке, окаймленной непроходимыми насаждениями роз: «Вот это реально! Это все мое! Это никогда не изменит! Здесь мое место и здесь я хотел бы остаться на всю жизнь», - вспоминал Александр Михайлович счастливые дни в Крыму.

Князь покупал земли у крымских татар с целью расширения своих владений. Покупку каждой десятины он сравнивал с таким наслаждением, которое он получал при рождении сына. В 1902 году имение занимало территорию более 200 десятин.

Крым занимал очень важное место в жизни князя и его многочисленной семьи. Здесь жили близкие по духу и культуре люди, родственники, друзья. В частной жизни он был общительный, доброжелательный. Все любили этого красивого, высокого брюнета.

Круг интересов его был разнообразным. Археология занимала важное место в жизни князя, особенно увлекся он ею в Крыму. Он проводил раскопки на месте древнеримской крепости Харакс на мысе Ай-Тодор. Находил интересные вещи, значительную часть ценностей передал в Херсонесский музей древностей. Регулярные полевые работы на Ай-Тодоре начались только в 1896 году при участии и руководстве Александра Михайловича. Археологическая коллекция древностей, принадлежавшая князю, составила 500 единиц.

Главным же делом своей жизни А.М. Романов считал Флот. С 15 лет он уже плавал на крейсерах. С 1892 года командовал отрядом миноносцев Балтийского флота. По своему убеждению поступил в морское училище и всю жизнь был моряком.

Уверенный в необходимости сильного военного флота, зная недостатки морской обороны страны, он старался внушить это императору. Написал краткую записку со своими предложениями царю, но натолкнулся на оппозицию морских чиновников, в частности адмирала Чихачева и генерал-адмирала Великого князя Алексея Александровича, ответственных за поражение в русско-японской войне.

В 34 года Александр Михайлович стал капитаном первого ранга и командиром броненосца черноморского флота «Ростислав», а еще через два года император назначил его начальником Главного Управления торгового мореплавания в ранге министра, присвоив ему чин контр-адмирала, ввел в Совет Министров, где он оказался самым молодым членом правительства.

Еще в юности Великий князь начал собирать морскую библиотеку, в которой были редкие книги из разных стран. К революции она насчитывала более 8 тысяч томов. К сожалению, книги погибли.

Оставил след князь и в отечественной авиации. В начале XX века авиация только развивалась, и мало кто тогда предвидел, какую роль займет она в жизни людей и в частности в национальной обороне. В 1909 году первые самолеты были показаны военному министру России генералу Сухомлинову. Генерал назвал первую авиационную неделю «чрезвычайно занимательной», но не придал большого значения.

Идея создания отечественной авиации принадлежала Великому князю Александру Михайловичу. В годы Первой Мировой войны он стал руководителем и организатором русской военной авиации и, хорошо освоив летное дело, возглавил авиацию Юго-Западного фронта, а потом и всю военную авиацию страны.

Узнав об отречении Николая II от престола, великий князь вместе с императрицей Марией Федоровной поспешил в Ставку, там и произошла их последняя встреча.

Опасаясь расправы над Романовыми, Временное правительство передало через своего комиссара приказ Александру Михайловичу немедленно отправиться в Крым вместе с членами его семьи. Путешествие из Киева в Ай-Тодор совершалось под конвоем матросов.

Так в 1917 году судьбы последних Романовых разделились. Те, кто окажутся в Крыму, чудом спасутся. События, описанные Великим князем в мемуарах, напоминают сюжет детективного романа. Несколько раз жизнь крымских узников висела на волоске.

Однажды Ксения Александровна даже решила узнать, что готовит им судьба, как это они делали с братьями в детстве. Она открыла наугад Священное писание. Это была 28 страница 2-й главы книги «Откровения Святого Иоанна»: «И дам ему звезду утреннюю». Эти слова дали им надежду. На следующий день действительно приехал немецкий генерал, который сообщил о взятии Ялты немецкими войсками.

Крымских узников держали в неведении о продвижении немецких войск, о том, что они заняли Киев и делали ежедневно на восток от 20 до 30 верст. Приезд генерала был для них полной неожиданностью.

В Севастополь прибыл британский военный флот и командующий, адмирал Кэльтроп, сообщил членам царской семьи о предложении английского короля дать в их распоряжение пароход для отъезда в Англию. Так благополучно закончилось пребывание в Крыму для той части императорской фамилии, которая в это время оказалась на полуострове.

Великий князь Александр Михайлович Романов оставил Крым раньше остальных членов семьи. 11 декабря 1918 года он ночью на корабле его величества короля Англии Георга покинул Россию, чтобы в Париже увидеть глав союзных правительств и представить им доклад о положении в России.

Английский корабль «Форсайт», увеличивая скорость, отошел от Севастополя в открытое море, береговые огни постепенно скрывались из виду. Что чувствовал в эти минуты Великий князь?

В эмиграции, вспоминая это мгновение прощания с родиной, он напишет: «Когда я обернулся к открытому морю, то увидел Ай-Тодорский маяк. Он был построен на земле, которую мои родители и я возделывали в течение последних сорока пяти лет. Мы выращивали на ней сады и трудились в ее виноградниках. Моя мать гордилась нашими цветами и фруктами. Мои мальчики должны были закрываться салфетками, чтобы не испачкать рубашки, кушая наши великолепные, сочные груши.

Было странно, что утратив так много лиц и событий, память моя сохранила воспоминание об аромате и вкусе груш из нашего имения в Ай- Тодоре. Но еще более странно сознавать, что, мечтая 50 лет своей жизни об освобождении от стеснительных пут, которые на меня налагало звание Великого князя, я получил, наконец, желанную свободу на английском корабле».

Надежды Великого князя на помощь союзных правительств оказались напрасными. Клемансо, премьер-министр Франции, выслал на встречу с Александром Михайловичем своего секретаря, который слушал любезно и рассеянно. Остальные тоже оказались не внимательней. Даже в английской визе князю было отказано.
И в конце концов свершилось то, что свершилось: новая власть, построенная на лжи и терроре, массовая эмиграция...

Великий князь Александр Михайлович поселился с женой, Великой княгиней Ксенией Александровной, в Англии. Жизнь пошла своим чередом. Сыновья женились, рождались внуки, потомки знаменитых российских аристократических фамилий.

Почти все представители самых разных слоев общества: великие князья, помещики, промышленники, духовенство, интеллигенция потеряли все и кормиться им приходилось тяжким трудом. «Прелести эмиграционной жизни» испытали также сыновья и дочь Великого князя Александра Михайловича.

Здоровье князя ухудшалось, и близкие отвезли его в Ментону, в Приморские Альпы, надеясь, что чистый воздух и хороший уход поможет ему. До последней минуты рядом с отцом была дочь Ирина, с которой князь был по-настоящему дружен.

Великий князь Александр Михайлович умер 26 февраля 1933 года, в возрасте 67 лет, похоронен на Рокбрюнском кладбище, на юге Франции.

Жена, Вел.княгиня Ксения Александровна, умерла в 1960 году, пережив события Второй Мировой войны, тревогу и за Россию, и за своего сына Дмитрия, который был офицером британского флота и принимал участие в военных действиях.

Что оставил после себя великий князь Александр Михайлович? Книгу воспоминаний, в которой писал о России, о друзьях, знакомых, родственниках. Немало страниц в этой книге посвящено жизни в Крыму.

Годы и лихолетья пощадили его имение Ай-Тодор. После окончательного завершения гражданской войны и установления власти большевиков имение стало частью советского хозяйства «Гаспра» и являлось собственностью Райсовхоза.

Предметы искусства, гордость Великого князя, археологические находки были определены в различные музеи Крыма. В самом же имении в 1921 году был открыт дом отдыха металлистов, затем санаторий для взрослых, больных туберкулезом, потом для детей и подростков, и стал называться санаторий им. Розы Люксембург.

На территории санатория и сегодня можно увидеть постройки прошлого времени. Сохранился дворец для детей, построенный в 1912 г. архитектором Красновым, в котором в былые времена жили сыновья Великого князя, в нем сейчас спальный корпус.

Во дворце, построенном в 1860 году, в котором жили Великая княгиня Ксения Александровна, Великий князь, их дочь Великая княжна Ирина, фрейлины, теперь тоже спальный корпус санатория.

Примечательна и столовая, построенная в 1860 году архитектором Котенковым. Сохранился паркет, деревянные панели, красивая лепка, стеклянный потолок, все три комнаты небольшие, они просты и изящны.

Сохранился и великолепный парк, по тенистым аллеям которого бегают современные ребятишки, приехавшие из разных уголков Украины. Приезжают ребята подышать целебным воздухом, насыщенным фитонцидами, летучими веществами, которые убивают болезнетворные микробы. Воздух в этим местах, действительно, чудесный. Сочетание гор и моря делают его удивительно здоровым.

По материалам Тамары Брагиной, Натальи Васильевой.