Владыка отметил, что на протяжении многих лет приход жил нормальной церковной жизнью, в том числе несколько десятилетий после Великой Отечественной войны, пока в начале девяностых туда не был назначен новый священник, иерей Иоанн Привалов . «С его появлением начались многочисленные изменения, которые вызвали непонимание и негодование местных жителей. Они не могли смириться с тем, как стало совершаться богослужение, искажаться устав, и, в конце концов, оказались вынуждены ездить в другие храмы. Тогда же они стали обращаться к другим приходским священникам и в епархию, с вопросом, кто разрешил отцу Иоанну так служить. Священнослужители, которые присутствовали на заседании Епархиального совета от 11 января 2013 года, рассказывали о том, как трудно было отвечать этим людям. Очень переживал настоятель Ильинского собора, протоиерей Владимир Кузив - с ним, епархиальным духовником, отец Иоанн даже не посоветовался. Священники на Совете рассказывали, как эти люди плакали, говорили, что их выгоняют с Литургии, не дают крестить и причащать детей», - отмечает владыка Даниил.

Причем владыка Пантелеимон, а затем владыка Тихон не раз говорили отцу Иоанну прекратить свои новшества и самочиния. Он на какое-то время возвращался к церковному уставу, а затем все начиналось сначала.

«А между тем в Церкви человек приносит присягу, как в армии; как пишет Симеон Новый Богослов и другие Святые Отцы, через Крещение мы вступаем в воинство Христово. Тем более это касается священнослужителя, который перед рукоположением подписывает специальный документ, обязуясь оказывать полное послушание Матери-Церкви и ничего не предпринимать по своей воле. “...обещаюсь и клянусь Всемогущим Богом пред Святым Его Евангелием и Животворящим Крестом в том, что… Богослужения буду совершать с усердием и благоговением, по чиноположению церковному, ничтоже произвольно изменяя” (из текста присяги). “Клянусь перед Всемогущим Богом” - это страшные слова», - отмечает архиерей.

При этом, отмечает владыка, некоторые люди рассуждаю так: какая разница, как служит отец Иоанн, как оглашает, как меняет Устав, какие проводит эксперименты, главное - что у него налажена общинная жизнь, что к нему в это маленькое село ездит столько интеллигенции, приезжают знаменитости со всей России… В Церкви, мол, должно быть разномыслие, так пусть он служит как хочет, зачем подгонять его под какие-то общие стандарты, если он такой замечательный миссионер и духовник? «Так могут говорить только люди, не знающие церковной жизни, - подчеркивает митрополит Даниил. - С отрицания вертикали иерархии начинались все ереси и расколы. Священник является авторитетом для прихожан, если находится в правильном русле; для священника таким авторитетом является епископ, для епископа - Патриарх и Архиерейский Собор. Выйти из послушания Церкви человек может только в том случае, если она исповедует ересь. Со стороны отца Иоанна мы видим именно измену церковной присяге . Здесь бы я хотел привести слова приснопоминаемого Святейшего Патриарха Алексия , сказанные им еще в 1997 году: “Не видя истинной причины современных нестроений, некоторые пастыри и их пасомые полагают, что все можно исправить внешним, формальным изменением порядка церковной жизни. Например, совершать богослужение на русском языке, всем приходом обязательно причащаться каждое воскресенье или за каждой Литургией, отменить традиционную в нашей Церкви обязательную исповедь перед Причастием и т.д. <...> В некоторых общинах начинают без благословения правящего епископа вводить всевозможные новшества и реформы, нередко уподобляясь в этом обновленцам 1920-1930-х годов прошлого столетия и протестантам. И возникают доморощенные переводы богослужения на русский язык, поражающие своей безвкусицей и бездарностью, отдающие сектантским душком пародии на древние “Агапы”, отмена исповеди в общем порядке и даже местные самостийные “канонизации” без какой-либо санкции церковной власти”».

«Разумеется, - продолжает владыка, - ни один священник не может сказать, что в своем служении свободен от ошибок. Все мы нуждаемся в исповеди, и если священник намеренно отдаляется от епархиального духовника, которому некогда исповедовался за всю жизнь, с которым его связала Церковь, это не лучший признак. А если говорить о размерах общины, то у нас есть немало крепких общин (и более многочисленных, чем община отца Иоанна), где настоятели не нарушают церковного устава. Так что называть заостровский приход лучшим миссионерским приходом не совсем корректно. И тех, кто говорит об этом, хочется спросить: а вы были в других храмах, встречались с другими священниками?»

Как отмечает владыка, за все время его архиерейского служения он первый раз столкнулся с ситуацией, когда епархиальный совет собирается не по инициативе архиерея, а по просьбам священнослужителей и даже мирян. «Это было действительно выражение соборного мнения, общего желания разобраться и исправить сложившееся положение», - подчеркивает он.

«Беседа прошла миролюбиво, все участники Совета говорили абсолютно свободно, - свидетельствует митрополит Даниил. - В конце концов я обратился к священнослужителям, многие из которых служат здесь значительно дольше меня, и спросил их совета. Отец Владимир Кузив, духовник епархии, старейший по хиротонии священник (он служит в нашем крае уже 35 лет), предложил дать отцу Иоанну возможность послужить в кафедральном соборе, и территориально, и духовно ближе к архиерею и другим пастырям. Это предложение было одобрено с полным единодушием».

Перевод же о.Иоанна Привалова на новое место служения вовсе не означает разрушения церковной общины, считает архиерей: «Во-первых, действительно крепкую общину это разрушить не может, а во-вторых, теперь отец Иоанн станет гораздо доступнее для большинства ее членов, которые живут в Архангельске. А приход, как известно, не в стенах, а в людях. Вместе с тем именно в этой общине можно видеть некоторые нездоровые тенденции, которые связаны с тем, что ее члены являются прямыми последователями учения отца Георгия Кочеткова . Вот что говорил Святейший Патриарх Алексий о служении о.Георгия в Успенском храме в Печатниках: “...псевдомиссионерская деятельность в этом приходе ориентирована на привлечение духовно ищущих людей не ко Христу и в Церковь, а непременно в собственную приходскую общину. В этом приходе сложился совершенно нетерпимый в Церкви культ настоятеля, авторитет которого ставился выше авторитета Священноначалия. Тем самым попирались сами основы канонического строя; в общине грубо пренебрегали богослужебными церковными традициями. Эта община противопоставляла себя другим приходам Русской Православной Церкви, являясь, по сути дела, сектантски ориентированным сообществом…”. С не менее жесткой критикой учения и деятельности отца Георгия Кочеткова выступали митрополит Воронежский и Борисоглебский Сергий, митрополит Псковский и Великолукский Евсевий, митрополит Тверской и Кашинский Виктор, митрополит Уфимский и Стерлитамакский Никон, архимандрит Иоанн (Крестьянкин) († 2006), архимандрит Тихон (Шевкунов), протоиерей Димитрий Смирнов, протоиерей Валентин Асмус, иерей Олег Давыденков, иерей Даниил Сысоев († 2009), протодиакон Андрей Кураев, Дворкин Александр Леонидович, Петрушко Владислав Игоревич и многие другие иерархи, священнослужители и миряне Русской Церкви».

«Что касается общины отца Иоанна Привалова, то я приведу самый очевидный пример. По предложению Епархиального собрания вторым священником в Заостровье был назначен иерей Петр Кузнецов. Замечательный интеллигентный священнослужитель, оставивший Петербург, благополучную комфортную жизнь, о которой многие мечтают, ради служения на Севере. Тогда я отправил его в далекое пинежское село, а он за год создал там приход, построил храм; не испугался ехать в глушь на неопределенный срок. Затем я перевёл его в Архангельск, а потом и в Заостровье. И вот через некоторое время, когда я выходил из Ильинского собора после воскресной Литургии, ко мне подошли прихожане отца Иоанна Привалова, которые за этой же Литургией причащались Святых Христовых Таин; они буквально преградили дорогу и стали требовать убрать из их храма отца Петра и вернуть отца Павла Бибина, который служил там раньше… Я попытался пройти, но меня схватили за рясу, так что я с трудом устоял на ногах, да еще держали прямо перед мной телефоны и вели видеозапись. С большим трудом мне удалось пройти. Позже я вызвал к себе отца Иоанна и рассказал ему об этом инциденте. И предложил представить такую картину: идет по Лавре, где я долго жил, наместник архиепископ Феогност, и вдруг ему преграждает дорогу какой-нибудь послушник, хватает за рясу и предлагает поговорить начистоту прямо сейчас… Такой поступок многое бы сказал об этом послушнике - его смирении, уважении к наместнику, любви… Так и здесь. С другой стороны, преподобный Серафим Саровский, причастившись, старался ни с кем не разговаривать, а здесь в таком возбужденном состоянии, с такой агрессией, так вести себя с архиереем - и это после Причастия. Мне очень жаль этих людей, ведь это говорит о их внутренней духовной поврежденности. Отец Иоанн и сам признал, что это ненормально, и добавил, что не давал на это благословения. Хотя до сих пор никто из его чад не принес покаяния за свой поступок», - рассказывает владыка Даниил.

«Отец Иоанн как-то спросил меня, почему бы не устроить на базе его храма “экспериментальную площадку”, - свидетельствует владыка. - Но на нашем Севере сильны традиции, поэтому ни батюшки, ни миряне не приемлют таких “экспериментов”. Как не приемлют они отрицания бессмертия души и посмертных мук, не приемлют деления христиан на “полных” и “неполных” и других новшеств, которые насаждают у нас последователи учения отца Георгия Кочеткова. На мой взгляд, “эксперименты” в церковной жизни в таком плане неуместны совсем. Мой духовник, отец Кирилл (Павлов), с которым мы через стеночку прожили много лет в Троицкой Лавре, всегда говорил, что нужно с трепетом и любовью относиться к уставу, богослужениям церковным и быть в послушании Матери-Церкви. И святой праведный Иоанн Кронштадтский, когда владыка Вениамин (Федченков) спросил, откуда он черпает такие силы, ответил: из нашего богослужения. Наконец, все мы знаем, к чему привели подобные эксперименты в церковной истории XX века».

Что же касается информации, появившейся в интернете, что якобы просьба 20 священников о переводе о.Иоанна Привалова в кафедральный собор вызвана исключительно тем, что Сретенский храм очень богатый, и на его реставрацию выделяются средства, то, отмечает владыка Даниил, «тот, кто утверждает подобное, оскорбляет не только священников, но и самого отца Иоанна. Ведь на протяжении нескольких лет он самостоятельно подписывал акты-приемки работ по реставрационным работам без всякого контроля со стороны епархии, - сказал архиерей. - Кроме того, в беседе со мной отец Иоанн признался, что храм находится в тяжелом финансовом положении: нет новых облачений, необходимых книг, не хватает средств для закупки литературы в церковную лавку. Даже нет средств на содержание второго священника. Поэтому в конце Епархиального совета я и предложил подумать о том, как исправить это положение. Отцы сами вызвались выделять по 1 тысяче рублей со своих приходов на содержание священнослужителя».

«Вообще следует отметить единодушие участников собрания. Ни один из них не предложил запретить отца Иоанна в священнослужении, хотя другие священники, я знаю, об этом говорили. Пользуясь случаем, хочу обратиться ко всем, кто счел принятое решение излишне мягким: перевод отца Иоанна был продиктован общим мнением участников. Судя по всему, это единственный шанс уврачевать этот недуг», - считает митрополит Даниил.

Я учился в Одесской духовной семинарии и там ненасытно читал книги. А потом владыка благословил меня ехать в Московскую духовную академию. Так я попал в Лавру.

Вскоре встал вопрос, принимать ли монашество или жениться. Я знал, что воля Божия проявляется через обстоятельства и через людей, но, чтобы она проявилась, нужно просить: «Господи, да будет воля Твоя», – просить явить эту волю – и я просил.

Первая половина первого курса Академии, мне 25 лет. Однажды ко мне подходит староста курса и говорит: «Идем писать прошение в монастырь». Я опешил: «С чего ты взял, что я собираюсь в монастырь?». Он отвечает: «Я проходил мимо, когда ты с кем-то стоял и говорил, что нужно идти в монастырь».

А я точно знал, что это слишком серьезно, что это не шутки, что я не мог ни с кем это обсуждать, пока сам не принял решения.

Но тут сразу возникла мысль: «Вот воля Божия». И я пошел и написал прошение. Ни с родителями не советовался, ни с кем-либо другим, маме сказал уже после, когда к ней приехал.

Так я попал в число братии, потом окончил Академию. Я думал, что жизнь так и пройдет, а Господь определил служить на Сахалине… Но перед этим было 17 лет в Лавре, из них 13 с половиной – благочинным.

Самый закрытый монастырь

В Троице-Сергиевой Лавре братия живет сокрыто от глаз паломников. Так устроен почти любой монастырь, но в Лавре это разделение территории более очевидное, чем где-либо. Забор, дежурный у входа на братскую часть…

Я расскажу о случае, который хорошо описывает эту сторону лаврской жизни. В мою бытность благочинным ко мне в гости приехал один батюшка с прихода (мы с ним вместе учились в Одесской семинарии).

Выхожу, а он стоит и разговаривает с какой-то женщиной. Потом она его благодарит, уходит, а он мне объясняет: «Я стою, жду тебя, подходит женщина и говорит: «Батюшка, а можно спросить?», – и задает свой вопрос. Я, как мог, ей ответил.

Она обрадовалась и вдруг говорит: «А вы не из этого монастыря!». Я спрашиваю, откуда она узнала, а она отвечает: «А те, кто живет здесь, с нами не разговаривают – они всегда куда-то торопятся».

Она была права: когда выходишь из монастырской проходной, всегда как будто попадаешь за линию фронта, где пули свистят. Ты должен попасть из точки А в точку Б, а вместо этого сразу начинается: «Можно вас спросить? Можно вас сфотографировать?».

Мы жили как в заповеднике! Не знаю, как сейчас, а тогда даже на заборах были таблички: «Троице-Сергиева Лавра, музей-заповедник». Мы для мирян были как зверушки, которых хочется потрогать. Но трогать зверушек нельзя, иначе им можно повредить.

Когда монах идет по монастырю, он ведь идет не чтобы посмотреть по сторонам… Отец Кирилл (Павлов) всегда нас спрашивал на исповеди: «Храните ли вы зрение?».

Братия всегда выходят с таким расчетом, чтобы только дойти до храма, например. А их останавливают: «Скажите, пожалуйста…». Ты не можешь говорить – ты опоздаешь на службу. С одной стороны, для братии такие разговоры – это непозволительная роскошь…

Вспомните Серафима Саровского: он после причастия шел к себе и ни с кем не разговаривал, а ведь можно было сказать: «Человек приехал к преподобному Серафиму откуда-то из тьмутаракани, у него умирает дочь, и что же это такое? Что это за эгоизм? Почему батюшка ушел и никому слова не сказал?».

Но если бы он отвлекался, он бы потерял благодать Божью. Ведь он стал принимать людей только в последние семь лет жизни, когда стал к этому готов.

Мне 54 года, я до Серафима Саровского не только духовно, но и «календарно» еще не дотянул. Когда я возвращаюсь после Литургии, как правило, меня тут уже кто-то ждет. Остается только укорять себя: «Господи, прости меня, я не могу быть с Тобой, я должен погрузиться в дела».

Бывает, что люди могут одновременно что-то делать, разговаривать, да еще и телевизор для фона включают. Я так не могу, у меня мысли рассеиваются. Поэтому и братия монастыря, особенно после службы и причастия, стараются идти молча.

Отец Михей

Я был благочинным Лавры 13 лет и три месяца. Я очень благодарен Богу, поскольку видел то, чего не видят другие монахи, – добродетели многих-многих-многих наших отцов и братьев. У каждого есть свое сокровище, которое дает ему Господь.

Отец Михей – лаврский звонарь, ныне уже покойный, сам мне рассказывал такой случай. Он был очень маленького роста с рождения. А когда он учился в школе, на нем стали испытывать какой-то препарат, чтобы вызвать рост.

Он вырос, но произошли серьезные гормональные нарушения: не росла борода, голос как у женщины. А сколько раз его за женщину принимали! В 1987 году пришел корреспондент с отцом Михеем поговорить – а этот монах был удивительным звонарем, от Бога – и через раз переспрашивал: «Что вы, матушка, сказали?».

И вот однажды отец Михей мне рассказал: «Очень мне грустно стало, что у меня нет никакого таланта. Да еще в таком убогом состоянии нахожусь. И стал я плакать и просить Господа помочь, что-то мне дать. И вот ночью я увидел сон: мы все стоим к преподобному Сергию, подходит отец Кирилл, и вдруг откуда-то что-то черпает ведром. Я не вижу, что это, но понимаю, что это благодать Божья.

Отец Кирилл несет это ведро, и вдруг из него выплескивается одна капелька, блестящая, как жемчужина, и падает на землю. Все кинулись за ней. И я ее схватил! Открываю ладонь, а она так блестит, что у меня глаза заболели, я и проснулся с болью в глазах. В скором времени после этого я стал слышать, так как не слышат другие!»

Как он стал слышать! Рассказывали, что однажды на заводе ЗИЛ сделали большой колокол. Позвали отца Михея его послушать. Он подошел, легонько дотронулся и говорит: «Не хватает четверти тона». Они уже и сами посчитали, а он без всяких расчетов понял. И посоветовал: «Снимите фаску полмиллиметра – будет звучать чисто». На заводе так и сделали и были в шоке: они со всем своим техническим аппаратом не знали, что делать с этим колоколом.

Вот такой отец Михей был. Когда он это рассказывал, всегда говорил: «Отец Кирилл ведь целое ведро нес, а мне одна капелька досталась, и что эта капелька сделала».

Слева – Игумен Михей (Тимофеев)

Скрытые дары

Отец Кирилл (Павлов) даже нам старался не показывать свою духовную жизнь. Я жил через стеночку, приходишь к батюшке утром, а он скрывает, что всю ночь молился. Любая добродетель глубоко целомудренна.

Когда архиепископа Василия (Кривошеина), который жил в одно время в одном монастыре с преподобным Силуаном на Афоне, однажды попросили рассказать о старце, он ответил: «Я ничего не могу сказать, я его тогда не видел. Он не был облечен каким-то саном, духовника, например, через который может проявляться благодать. Он был простым монахом и прятал благодать Божью».

Так же и отец Кирилл. Я никогда не просил его: «Батюшка, помолитесь, как мне поступить в такой-то ситуации?». Я говорил только: «Батюшка, подумайте со мной, как мне лучше тут поступить», – потому что слова о молитве были бы уже поводом к тщеславию.

Когда я только полгода как пришел в монастырь, поступил в Академию и был послушником, меня один владыка звал к себе в иподьяконы. Говорит: «Давай ко мне в епархию, я тебя быстро рукоположу, будешь служить». Владыка был близок к тогдашнему наместнику Лавры. Но я чувствовал, что нужно было оставаться в обители: я еще не оперившийся птенец, куда мне ехать?

Пришел к отцу Кириллу, с которым был тогда знаком всего полгода. Спрашиваю: «Батюшка, как мне поступить? Как волю Божью узнать?». Отец Кирилл отвечает: «Выбирай, куда твое сердце располагает. Можешь идти – а можешь и тут остаться». Я говорю: «Батюшка, я волю Божью хочу узнать», – но чувствую, что он закрылся.

Но я настолько загорелся, что сказал: «Если бы я хотел идти или не идти по своей воле, то я бы к вам не пришел. Я отрекся от своей воли и пришел к вам спросить волю Божью, а вы мне не хотите помочь. Погибнет моя душа – Господь спросит с вас». Отец Кирилл меня обнял, а у меня уже слезы текут, и говорит: «Успокойся, не ходи ты никуда».

После этого у нас с батюшкой контакт появился. А я ответил тому владыке: «Я никуда из обители не пойду, только разве что выгонят». Но на батюшку не ссылался.

Отец Селафиил

Я расспрашивал, когда жил в Лавре, о том, как там было до меня. Ведь далеко не все записано. Например, после войны, в 1950-е, в Лавру специально заселили неверующих людей. В братских корпусах жили семейные люди, а рядом – монахи, сколько их тогда было.

И вот один такой семейный мужик, в Бога не веривший, как мне рассказывали, любил песни на гармошке наяривать. Как православный праздник – так его бес разжигает, он на двор и играть.

Однажды кто-то из братии не выдержал и сказал ему: что же ты делаешь, Бог же и покарать может. Той же ночью этот человек умер. Это была огромная встряска для всех, хотя некоторые и говорили: «Ну, бывает, перепил». Если человек не хочет верить, он не поверит.

Послушаний у тех отцов было гораздо больше, чем в мои времена. Я застал отца схимонаха Селафиила, он был фронтовик, прожил 94 года. Силищи был немеряной, редко кто из студентов мог его победить в армрестлинге. Проиграв старенькому отцу Селафиилу, студенты от стыда за гантели и гири брались.

А в келье у старца висел портрет Феодорушки – его жены, которая в 60 лет умерла. Она взяла с него слово, умирая, что он больше не женится и пойдет в монастырь. Он дал слово и пошел в обитель, тоже лет в 60, хотя выглядел на 40.

Потом рассказывал: «Я, – говорит, – не знал, как все устроено. Мне сказали: ты теперь послушник. Я понял так: раз я послушник, значит, я всех слушаюсь. Мне один монах скажет: принеси, – я принесу, другой: убери, – я уберу, третий: помоги, – я помогу». Всё это накладывалось, он бегал так, что однажды шел куда-то и обессилел – упал.

Благочинный увидел, выяснил, в чем дело, почему с раннего утра и до поздней ночи отец Селафиил с ног сбивается, и засмеялся: «Запомни, послушник, ты должен слушаться меня, отца благочинного. А остальное не нужно».

Это был очень любвеобильный старец. Люди к нему, когда он заболел, в келью на исповедь ходили, хотя обычно у нас не принято, чтобы женщины в кельи заходили. А он всех принимал и угощал еще.

Поначалу отец Селафиил был крепкий, а по старости его, бывало, качнет – он и упасть может. Дали ему келейника. Ведет его келейник через всю Лавру на молебен к преподобному Сергию, а дело было зимой, на дворе снег, скользко. Келейник Вася поскользнулся – и не старец на юноше, а юноша на старце повис. И ничего! «Держись, Вася», – приговаривает отец Селафиил и дальше идет.

Архимандрит Виталий

Недавно похоронили отца архимандрита Виталия – это был потрясающий человек.

Он каждый день ходил на братский молебен. Не все на него ходят, а отец Виталий вдобавок нес хозяйственное послушание, был помощником эконома, потом заведовал лавкой. Он рассказал такой случай: «Однажды уже сил не осталось. Бегаешь по послушаниям, а вечером служба, еще нужно все правила вычитать, чтобы утром послужить. Я физически уже не мог».

Пришел он к отцу Кириллу и стал жаловаться: «Батюшка, так тяжело каждый день ходить на братский». Отец Кирилл отвечает: «Отец Виталий, все должно делаться по силам. Если устал – не ходи, отдохни».

Отец Виталий вспоминал: «Я как услышал это – мне так стало хорошо! На следующее утро я просыпаюсь, вспоминаю, что у батюшки спросился – могу и еще немного поспать. Только я закрыл глаза – и вижу преподобного Сергия. Преподобный Сергий говорит: «Все вы лентяи! Отец Симон – вот он раб Божий».

Тогда у нас один был отец Симон – инспектор Московской духовной семинарии и академии. Потом он был митрополитом Рязанским, а теперь уже скончался.

Отец Виталий говорит: «Я вскочил, оделся, прибегаю – успел!».

А у отца Симона тогда убиралась одна бабулечка. Отец Виталий к ней подходит и спрашивает: «Отец Симон ведь на братский молебен редко ходит?». Она отвечает: «Да, на братский он не всегда ходит, но каждое утро встает и начинает день с молебна преподобному Сергию». У отца Виталия даже слезы пошли, и он потом каждый день ходил на братский.

Отец Афанасий

Отец Афанасий – настоятель и смотритель Троицкого собора – был как ребенок. Человек удивительной чистоты и ревности. Мы над ним по-монашески шутили иногда. Но на иную шутку отец Афанасий строго отвечает: «Ты мне зубы не заговаривай, я еще правило не успел дочитать».

Молитвенные правила – это как гимнастика, упражнение для души; или как для обычного человека прибрать квартиру, помыть тело. Например, у нас был отец Нил, в схиме скончался. Если он когда-либо пропускал правила, то всегда это записывал, и когда уходил в отпуск, то все правила прочитывал по несколько раз – возмещал.

Отец Софроний

Иеродиакон Софроний тоже был фронтовик. Он очень любил всех нищих, калек и больных. Все, что у него было, он раздавал. В его келье висела лампочка, стол и стул стояли, а больше ничего не было. Иконы – и те бумажные. Он всегда с обеда набирал еду. Смотрю: берет селедку, заворачивает в две салфетки и в карман. Мне его подрясник жалко.

Я думаю: что он, не наедается, что ли? А он юродствовал. На самом деле он все, что выносил, людям раздавал. Когда у него ничего не было, он мог прибежать ко мне.

Стучал в келью всегда кулаком, и я знал, что это отец Софроний. «Слушай, – говорит, – там одна женщина, у нее беда приключилась, ей нужно как-то помочь, дай что-нибудь!». Я говорю: «Я же тебе вчера давал», – «Это была другая женщина! Что-нибудь дай все-таки!».

Потом оказалось, что он не только ко мне, он еще и к казначею ходил, он всех обходил, у всех брал, всё раздавал. Смотришь, он со всеми нищими разговаривает, слушает-слушает, переживает, старается утешить, помочь.

Отец Алексей

Отец Алексей молодым погиб – разбился на машине. Высокого роста был, выше меня, такой русский красавец, с 46-м или 47-м размером обуви. Еще будучи студентом, он копал могилы, хоронил бездомных или бабушек одиноких, которых больше хоронить некому, а когда перешел в монастырь, ему оставили такое же послушание.

Он сделал себе лопату из вертолетной лопасти, здоровую такую, и копал. И те гробокопатели, которые там же за деньги работали, зная, что он хоронит бездомных, приходили и помогали ему бесплатно.

В начале 90-х в моргах иногда не работали морозильные камеры. Привезут, бывает, неизвестно откуда, неизвестно кого. Человек лежит – уже черный, смрад страшный стоит. Отец Алексей и таких хоронил. Ему купили «Газель», и он в этой «Газели» из морга покойников на кладбище возил, там несколько гробов помещалось.

Я вспоминаю, как один молодой монах поехал ему помогать – отец Алексей попросил. Этот молодой человек потом рассказывал: «Меня блудная брань мучала. Приезжаем на кладбище, и я прошу, чтобы отец Алексей открыл какой-нибудь гроб посмотреть. Так и поясняю: блудная брань напала».

Отец Алексей ему говорит: «Сейчас, тут вот женщину нашли – она повесилась в лесу». Он гроб открывает, а лето ведь, там череп, кожа уже сошла, и выбегает здоровый жирный таракан. Молодой монах говорил, как пахнуло на него, так у него весь завтрак поперек горла и встал.

Похоронили они ее. Он говорил потом: «Назад едем в «Газели», на душе мирно. Мимо идут парни с девушками в обнимку, а меня ничего не трогает!». Память смертная, как отцы писали, очень помогает со страстями бороться.

Послушания

Чем отличается церковный человек от нецерковного? Церковный помимо рассудка живет и сердцем. Как мать чувствует своего ребенка, так отец духовный чувствует своих детей, молится за них.

Я как благочинный должен был назначать послушания. Кто пойдет служить на приходы за стенами монастыря, кто в женский монастырь на месяц или два служить – у нас было 26 точек за стенами обители. Кто поет, кто читает в храмах Лавры, кто исповедует на ранней Литургии, кто исповедует на поздней, кто служит и так далее.

«Личный состав» на мне, и это бывало очень трудно, потому что где люди – там и искушения. Кто-то скажет «благословите» – и пойдет, куда назначено, а кто-то начнет охать и ахать, что в женском монастыре, например, у игумении характер тяжелый.

Многие монахи были очень старенькие, почти умирали, и я им назначал келейника, который им помогал. Келейники порой приходили и рассказывали очень поучительные вещи.

Один монах ухаживал за таким старцем, а тот был очень суровый (как пишет старец Иосиф Исихаст, в монастыре нужны и мягкие люди, как вата, и твердые, как железо – и те, и те нужны). Этот старец келейника и принимать не хотел.

Молодой монах пришел к нему, а тот говорит: «Мне никто не нужен». У старца уже вши завелись, молодой монах его помыл, стал за ним ухаживать. У него два келейника менялись: то один, то другой. Один ухаживал, как мама за ребенком, а другой просто спросит: «Что, батюшка, вам нужно? Ничего? Тогда я пошел». Старец уже настолько к заботливому келейнику прилепился, что и второго про него спрашивал, когда придет.

Когда старец умер, его келейник пришел ко мне, сказал: «Скончался», – и разрыдался. Я его обнял и говорю: «Ты же знал, что уже подходит?». Он мне так ответил: «Да, я это видел, но у Бога нет копий, у Него всегда оригинал. Я понимаю, что такой человек больше на земле не появится. Мне так было жалко с ним расставаться».

Многие светские завидовали, когда узнавали, что если монах заболел, то у него будут два послушника, которые и в храм его возят, и ухаживают за ним. «Как у вас здорово! У нас будешь валяться, в дом престарелых сдадут, а у вас своих не бросают!». Я таким отвечал: «У нас, наоборот, послушники просятся поухаживать за каким-нибудь старцем, понимая, что это дело любви».

Когда говоришь со старцами, это укрепляет дух, ты понимаешь, что такое братство, единство. Это опыт, который не вычитаешь в книжке. То, что в книжке, проходит через сознание, а в жизни это проходит через сердце.

Бывали и стычки, и непослушание. Я помню, однажды одного монаха написал на послушание, а он раздосадовался на меня, пришел и говорит: «Нет, я туда не пойду». А сам мне в отцы годится. Что делать? Я подошел к отцу Кириллу и говорю, не называя имен: «Батюшка, как быть? Написал человека на послушание, он отказался. Я не хочу к отцу наместнику идти жаловаться, как вы посоветуете поступить?». Он говорит: «Давай за него помолимся».

Прошло несколько минут, и этот монах приходит на исповедь. Потом слышу – в келью стучится. Я открываю дверь, он сходу на колени: «Прости меня, отец, я согрешил». Я ему тут же земной поклон: «Прости меня, брат, и я согрешил!» С той поры, куда его ни напишешь – он всегда шел. Это отец Кирилл и его молитвы.

Отец Кирилл

Одна женщина, уже покойная, а в 1986 году старушка, была духовной дочерью отца Кирилла. Она мне рассказывала: «Я работала на заводе в Москве, а приехала на исповедь в Одессу к отцу Кукше (преподобный Кукша скончался в 1964 году, а она как раз незадолго до его смерти там побывала). Батюшка на исповеди спрашивает: «Ты откуда?». – «С Москвы». – «О, у вас там за огородами Лавра, езжай туда! Там найдешь отца Кирилла, ходи к нему на исповедь». Отец Кирилл тогда еще был совсем молодой, ему 45-ти лет не было.

Она вспоминала: «У меня имя сразу вылетело из головы. Приехала в Лавру, хожу, молюсь, смотрю. Идет батюшка, у меня от сердца отлегло, я спрашиваю, как этого батюшку зовут, а мне отвечают, что это отец Кирилл. Пришла к нему на исповедь. А я же на заводе работаю, молодая, незамужняя, там ребята шутят, пристают, у меня такие помыслы бывают, что мне стыдно монаху об этом говорить. Не стала говорить: думаю, в следующий раз. В следующий раз приехала – снова не могу сказать, стыдно мне. Закончила, батюшка молчит, потом нагибает мою голову и говорит: «Что же ты вот этот грех не исповедуешь? Умрешь, не дай Бог, куда же душа пойдет?».

Отец Кирилл принимал народ, а я жил через оргалитовую перегородку от него. Слышал, как он читал вечерние молитвы: время полпервого или час ночи, а в пять он уже будет на ногах. Я пытался даже беречь его…

Однажды вышел тихонько, вижу – в коридоре народ, отец Кирилл исповеди принимает, около полуночи. Я людям говорю: «Давайте тихонечко на выход, батюшке и отдыхать надо», – и вывел. Захожу к отцу Кириллу, говорю: «Батюшка, отдыхать надо все-таки, там и людей уже нет», – а он меня взял за руку и говорит: «Они ушли, а у меня это все на сердце, я спать не смогу».

Один монах (он ещё жив, поэтому не буду его имени называть) мне рассказал: «Я прибегаю в храм, а батюшка уже закончил исповедь. Я стучусь в келью – он открывает. Батюшка, я исповедоваться хочу! Он улыбается, говорит, если до утра ничего не случится, то после братского сразу исповедует. Я ушел, а на душе: «Что же это такое! Что за духовник! Как это так?!». Негодования все больше и больше. Я всех святых вспомнил!

Наутро встаю, прихожу на братский, а после мы подходим под благословение. Подхожу к батюшке, а он говорит: «Прости меня за вчерашнее». Он у меня первым попросил прощения! Я поклонился и ушел. Потом пришел и говорю: «Батюшка, простите меня окаянного!».

Один из нынешних епископов рассказывал, что в молодости бросил было духовное учебное заведение. Потом пришел к отцу Кириллу и говорит, что родители против, в Бога не верят. Будущий владыка из-за этого очень переживал. Батюшка его так утешил: «Не переживай, они оба – и мама, и папа – придут к Богу в свое время». И точно, его папа незадолго до своей смерти построил в поселке храм.

Не надейтеся на князи, на сыны человеческия

Нужно помнить, что и в монастыре есть грехи, есть страсти, потому что есть люди. У каждого человека есть и какая-то немощь. Господь это допускает, чтобы мы не возгордились. Страшно, когда люди нарисуют себе картинку чьей-то праведности, а потом вдруг эта картинка рушится, и тут же рушится вся их вера.

Были и у нас в Лавре искушения: один монах (он жил в Лавре, но не был в штате) сильно выпивал, даже из кабака как-то звонили: заберите, мол. Но он и крепко каялся: тысячу земных поклонов утром клал.

Было и такое искушение: за одним из иеромонахов женщина болящая начала гоняться. Даже через монастырский забор лазила, с нечеловеческой ловкостью. Кричит, что это ее муж, а на самом деле он и не знает, откуда она взялась, и исповедовать на службе из-за нее боится, потому что она во время исповеди истерику может устроить…

Игумен и великая тайна Лавры

Жизнь Лавры – тайна, к которой мы можем прикоснуться, но никогда не познаем до конца. Почему легче жить и спасаться в монастыре? Почему я избрал этот образ жизни? Я ведь ни разу об этом не пожалел, потому что увидел то, чего не могут увидеть миряне и даже студенты.

Был такой замечательный случай. Пришел однажды, примерно в середине 80-х, один человек и спрашивает идущего мимо монаха: «Кто у вас самый главный? Я хочу пожаловаться!». Ему показалось, что с ним как-то не так поступили.

Монах говорит: «Вам к самому главному? Хорошо!» И заводит его в Троицкий собор, к раке преподобного: «Вот у нас самый главный». Тот в ярости: «Вы что, меня за дурака принимаете? Он же мертвый!». – «У нас нет мертвых, Бог наш – не Бог мертвых, а Бог живых! Мы каждое утро приходим и берем у него благословение, тут тело почивает, а душа управляет обителью».

Этот человек задумался, ушел. Потом он стал настоящим христианином, приходил и всегда вспоминал, как монах поразил его таким простым ответом.

Лаврой управляет преподобный Сергий. Мы не знаем, почему одно происходит так, а другое иначе. Но мы доверяем преподобному. Святой Антоний Великий спрашивал Бога – и то не получил ответа. Мудрейший, просвещенный, имеющий дары… Он говорил: «Почему, Господи, одни рождаются больными, а другие здоровыми? Почему одни живут счастливо, а другие нет? Одни умирают молодыми, а другие в старости?». А Господь ответил ему: «Не испытывай судеб Божиих».

Записала Александра Сопова

Дата рождения: 16 февраля 1980 г. Страна: Киргизия Биография:

Родился 16 февраля 1980 г. в пос. Черная Холуница Омутнинского р-на Кировской обл. в семье рабочих.

В 1997 г. окончил среднюю школу № 5 пос. Черная Холуница Омутнинского р-на Кировской обл.

В 1997-2001 гг. обучался в Саратовской духовной семинарии.

12 июля 2001 г. в Покровском соборе г. Саратова архиепископом Саратовским и Вольским Александром рукоположен во диакона. 13 июля назначен штатным диаконом архиерейского крестового храма в честь иконы Божией Матери «Утоли моя печали» г. Саратова и помощником проректора по воспитательной работе в Саратовской духовной семинарии.

2 августа 2001 г. в Свято-Духовском кафедральном соборе г. Саратова архиепископом Саратовским Александром рукоположен во пресвитера и назначен штатным клириком этого храма.

С октября 2009 г. по март 2010 г. — проректор Вятского духовного училища.

С марта 2010 г. по август 2011 г. — ректор Вятского духовного училища.

С сентября 2011 г. по 2012 г. — проректор по воспитательной и хозяйственной работе в Вятском духовном училище.

Определением Священного Синода от 4 октября 2012 г. () избран епископом Уржумским и Омутнинским ().

Во епископа 30 ноября 2012 г. 23 декабря за Божественной литургией в кафедральном соборе Христа Спасителя г. Калининграда. Богослужения возглавил Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

Димитрий Троицкий родился 6 (18) октября 1887 года в семье священноцерковнослужителя села Липицы Липицкой волости Каширского уезда Тульской губернии (ныне центр Сельского поселения Липицкое Серпуховского района Московской области).

Окончил Тульское Духовное Училище и, в 1909 году, Тульскую духовную семинарию.

В 1913 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия. В том же году окончил Императорский Санкт-Петербургский археологический институт.

С 16 (29) августа 1913 года - преподаватель Холмской духовной семинарии (город Холм Холмской губернии).

28 сентября 1913 пострижен в монашество, с 29 сентября 1913 иеродиакон; 1 октября 1913 рукоположен во иеромонаха.

С 26 августа (8 сентября) 1914 года - преподаватель по кафедре Священного Писания Тульской духовной семинарии.

С 28 октября (10 ноября) 1917 года - настоятель Болховского Троицкого Оптина монастыря Орловской епархии. Одновременно являлся председателем Болховского Макарьевского отделения Орловского Церковного историко-археологического общества.

Лучшие дня

Архиерей

17 (30) апреля 1921, в Великую Субботу, архимандрит Даниил был хиротонисан во епископа Елецкого, викария Орловской епархии.

Во время проповедей критиковал новую власть: «Все забыли праведное учение и стали верить в какую-то кучку людей, не понимающих самих себя…». Был арестован 2 ноября 1921 года в Болхове за антисоветскую агитацию и председательствование в нелегально существующем с 1918 по 1921 г. в г. Орле церковном историко-археологическом обществе. 8 апреля 1922 года освобождён под подписку о невыезде из пределов Болховского и Мценского уездов.

17 мая 1922 года, ввиду ареста Епископа Серафима, духовенство Орловской епархии обратилось к епископу Даниилу с прошением принять управление епархией. Епископ борося с обновленчеством.

28 октября 1922 года был вновь арестован в Болхове за контрреволюционную агитацию и нелегальное существование церковного историко-археологического общества. Президиум Орловского ОГПУ СССР 15 ноября 1922 года приговорил к 2 годам высылки в Хиву. Отбывал ссылку в городе Пенджикенте.

Будучи ссыльным, вместе с епископом Василием (Зуммером) участвовал в тайной архиерейской хиротонии владыки Луки (Войно-Ясенецкого).

Подписал письмо 25 архиереев от 2 апреля 1926 года в поддержку канонических мер прещений, предпринятых Заместителем Патриаршего Местоблюстителя Митрополитом Сергия против организаторов григорианского раскола.

С апреля по сентябрь 1926 года был заключён в Бутырской тюрьме в Москве, после чего выслан в Кинешму.

С декабря 1927 года - епископ Шадринский, викарий Свердловской епархии. В должность, видимо, не вступил.

«За агитацию против колхозов» был арестован и выслан в Архангельскую губернию.

С августа 1931 года - епископ Орловский.

С декабря 1931 года - епископ Брянский и Севский.

Запомнился жителям Брянска своими пламенными проповедями, а также тем, что при нём были обретены и вновь погребены под алтарем Введенского храма мощи святого князя Олега Романовича Брянского. Сделано это было «во избежание поругания от безбожных властей».

Скончался 17 марта 1934 года от тифа - сказалось подорванное в последней, северной ссылке здоровье.

Архиепископ Даниил был погребён на небольшом кладбище в Володарском районе города Брянска. В 1950-х годах кладбище было ликвидировано, на его месте устроили двор жилого дома. Перезахоронить останки Даниила никто в то время не решился.

Вопрос о канонизации

В 2005 году в Брянской епархии завершила свою работу комиссия по канонизации архиепископа Даниила. После изучения архивных документов церковные власти признали, что архиепископ пострадал за веру, то есть имеется возможность для его причисления к лику святых как исповедника. Решение этого вопроса остаётся за Священным Синодом.

Семья

Отец - Алексей Петрович Троицкий, сын священника и сам сельский священник;

Брат - Владимир, в монашестве Иларион, архиепископ, причислен к лику святях;

Брат - Алексей, священник в родном селе Липицы, погиб в лагере;

Сёстры - Ольга и София.

На прошлой неделе с руководства приходом Сретенского храма в селе Заостровье был снят и переведен на служение в Свято-Ильинский собор Архангельска священник Иоанн Привалов. Привалов является последователем известного московского священника Георгия Кочеткова, еще в 1990-х годах попытавшегося реформировать православное богослужение.

11 января на Епархиальном совете, специально собравшимся обсудить ситуацию в Сретенском храме, было подчеркнуто, что ломка всего строя приходской жизни проводилась отцом Иоанном вопреки прямым запретам архиереев епархии – епископа Пантелеимона (Долганова), епископа Тихона (Степанова) и митрополита Даниила (Доровских). Совет также призвал священника к исправлению церковной жизни и принесению покаяния. Участники заседания просили митрополита Архангельского и Холмогорского Даниила назначить отца Иоанна клириком Свято-Ильинского кафедрального собора и благословить настоятеля собора, духовника епархии протоиерея Владимира Кузива взять священника под свое особое пастырское попечение.

По мнению Митрополита Даниила, в Заостровском приходе, действительно, проявились «некоторые нездоровые тенденции, которые связаны с тем, что ее члены являются прямыми последователями учения отца Георгия Кочеткова». Как подчеркнул митрополит, с жесткой критикой учения и деятельности Георгия Кочеткова выступал еще Патриарх Алексий: «...псевдомиссионерская деятельность в этом приходе (в Успенском храме в Печатниках, - ред.) ориентирована на привлечение духовно ищущих людей не ко Христу и в Церковь, а непременно в собственную приходскую общину.В этом приходе сложился совершенно нетерпимый в Церкви культ настоятеля, авторитет которого ставился выше авторитета Священноначалия. Тем самым попирались сами основы канонического строя; в общине грубо пренебрегали богослужебными церковными традициями. Эта община противопоставляла себя другим приходам Русской Православной Церкви, являясь, по сути дела, сектантски ориентированным сообществом…», с мнением Патриарха были солидарны и многие другие иерарахи и священнослужители.

Говоря об общине отца Иоанна Привалова, можно привести самый очевидный пример. По предложению Епархиального собрания, вторым священником в Заостровье был назначен иерей Петр Кузнецов - интеллигентный священнослужитель, оставивший Петербург, благополучную комфортную жизнь ради служения на Севере. Его отправили в далекое пинежское село, а он за год создал там приход, построил храм, не испугался ехать в глушь на неопределенный срок. Затем митрополит Даниил перевёл его в Архангельск, а потом и в Заостровье. И вот через некоторое время, когда митрополит Даниил выходил из Ильинского собора после воскресной Литургии, к нему подошли прихожане отца Иоанна Привалова, которые за этой же Литургией причащались Святых Христовых Тайн; они буквально преградили дорогу и стали требовать убрать из их храма отца Петра и вернуть отца Павла Бибина, который служил там раньше… Митрополит Даниил рассказывает, как он попытался пройти, но его схватили за рясу, так что с трудом устоял на ногах, да еще держали прямо перед ним телефоны и вели видеозапись. Пройти удалось лишь с большим трудом. Позже митрополит Даниил вызвал к себе отца Иоанна и рассказал ему об этом инциденте, и предложил представить такую картину: идет по Лавре наместник архиепископ Феогност, и вдруг ему преграждает дорогу какой-нибудь послушник, хватает за рясу и предлагает поговорить начистоту прямо сейчас… «Такой поступок многое бы сказал об этом послушнике – его смирении, уважении к наместнику, любви… Так и здесь», - говорит митрополит Даниил.

В Епархии о нововведениях Заостровского прихода знали, причем, архиереи епархии неоднократно просили отца Иоанна отказаться от них. По словам Митрополита Даниила, «на какое-то время он даже возвращался к церковному уставу, а затем все начиналось сначала».

«Говоря о Заостровском приходе, следует напомнить, что на протяжении многих лет он жил нормальной церковной жизнью, в том числе, несколько десятилетий после Великой Отечественной войны, пока в начале девяностых туда не был назначен новый священник, иерей Иоанн Привалов. С его появлением начались многочисленные изменения, которые вызвали непонимание и негодование местных жителей. Они не могли смириться с тем, как стало совершаться богослужение, искажаться устав, и в конце концов оказались вынуждены ездить в другие храмы. С отрицания вертикали иерархии начинались все ереси и расколы. Священник является авторитетом для прихожан, если находится в правильном русле; для священника таким авторитетом является епископ, для епископа – Патриарх и Архиерейский Собор. Выйти из послушания Церкви человек может только в том случае, если она исповедует ересь. Со стороны отца Иоанна мы видим именно измену церковной присяге», - считает Митрополит Даниил.

В этой связи он полагает в корне ошибочным мнение, о том, что, несмотря на эксперименты, жизнь общины в Заостровском селе вполне налажена, нововведения отца Иоанна принесли ему известность, в село приезжает много интеллигенции, поэтому спорить и подгонять деятельность священника под какие-то стандарты не нужно, поскльку разномыслие в Церкви может приносить пользу.

Разоблачает митрополит Даниил и миф том, что перевод отца Иоанна в другой храм мог быть вызван исключительно финансовыми причинами, поскольку на реставрацию Сретенского храма, якобы, выделялись значительные средства, и храм был богатым. «Тот, кто утверждает подобное, оскорбляет не только священников, но и самого отца Иоанна. Ведь на протяжении нескольких лет он самостоятельно подписывал акты-приемки работ по реставрационным работам без всякого контроля со стороны епархии. Кроме того, в беседе со мной отец Иоанн признался, что храм находится в тяжелом финансовом положении: нет новых облачений, необходимых книг, не хватает средств для закупки литературы в церковную лавку. Даже нет средств на содержание второго священника», - отмечает Митрополит Даниил.

Что касается Епархиального совета, то он прошел в доброжелательной атмосфере, все его участники имели возможность свободно высказать свое мнение. Причем, как отмечает Митрополит Даниил, Епархиальный совет обычно собирается по инициативе архиерея. Но нынешняя ситуация оказалась необычной – Совет собрался по просьбе священнослужителей и даже мирян. «Вообще следует отметить единодушие участников собрания. Ни один из них не предложил запретить отца Иоанна в священнослужении, хотя другие священники, я знаю, об этом говорили. Пользуясь случаем, хочу обратиться ко всем, кто счел принятое решение излишне мягким: перевод отца Иоанна был продиктован общим мнением участников. Судя по всему, это единственный шанс уврачевать этот недуг», - сказал Митрополит Даниил.

Вообще Митрополит призывает всех к миру, пытаясь с достоинством и даже с радостью воспринимать тот поток клеветы, оскорблений и даже угроз, которые в последнее время обрушились на священнослужителей епархии: «Я больше всего подвергся клевете за последние полгода, и именно со стороны последователей учения священника Георгия Кочеткова. Об этом знает вся епархия, говорить об этом можно открыто. Перестаньте осуждать, клеветать, поносить друг друга, и все сразу станет ясно. Я всех вас призываю к миру, который Христос принёс на землю. Несть человек, иже жив будет и не согрешит, грехи есть у каждого. Клевета и поношения лучше всего помогают их очищать. Как пишет святитель Иоанн Златоуст, если это правда, исправься, а если клевета – не обращай внимания и радуйся».